Когда и как каждая из вас пришла в венчурный бизнес, чем заинтересовала «новая экономика»?
Виктория Тигипко: Я пришла в этот бизнес на пару месяцев раньше Эвелин. Меня всегда интересовали инновационные проекты. Еще до открытия TA Venture я отслеживала проекты, в которые инвестировали другие фонды — было интересно вникать в процесс превращения идеи в процветающий бизнес. Чисто случайно я познакомилась с людьми, которые хотели разрабатывать программные продукты в Украине, затем начала работать с международными ІТ-компаниями — делать проекты для них, а как только появилась возможность, создала свой инвестиционный фонд.
Эвелин Бучацкий: У меня было немного по-другому. Я по профессии инженер, работала в Praxair Inc (крупнейший производитель промышленных газов в Америке) на протяжении 10 лет. Когда приехала в Украину из Люксембурга, мне поручили заняться одним технологическим проектом — разработкой и внедрением нанотехнологии, связанной с энергетикой. В 2008 году она считалась одной из лучших в мире. Я была генеральным директором этого стартапа. Работа захватила меня целиком — так было интересно. После нескольких проектов я стала управляющим партнером бизнес-инкубатора Eastlabs . Для меня стартап — как вирус. Когда вы поработали в этой сфере, вернуться в обычный бизнес крайне трудно. Этот жизненный опыт хочется получать постоянно, повторять создание чего-то из ничего.
Купить бизнес или вырастить
Виктория Тигипко и Эвелин Бучацкий почти одновременно пришли в венчурный бизнес. Виктория создала собственный фонд, Эвелин стала партнером бизнес-инкубатора Eastlabs.
Когда и как каждая из вас пришла в венчурный бизнес, чем заинтересовала «новая экономика»?
Виктория Тигипко: Я пришла в этот бизнес на пару месяцев раньше Эвелин. Меня всегда интересовали инновационные проекты. Еще до открытия TA Venture я отслеживала проекты, в которые инвестировали другие фонды — было интересно вникать в процесс превращения идеи в процветающий бизнес. Чисто случайно я познакомилась с людьми, которые хотели разрабатывать программные продукты в Украине, затем начала работать с международными ІТ-компаниями — делать проекты для них, а как только появилась возможность, создала свой инвестиционный фонд.
Эвелин Бучацкий: У меня было немного по-другому. Я по профессии инженер, работала в Praxair Inc (крупнейший производитель промышленных газов в Америке) на протяжении 10 лет. Когда приехала в Украину из Люксембурга, мне поручили заняться одним технологическим проектом — разработкой и внедрением нанотехнологии, связанной с энергетикой. В 2008 году она считалась одной из лучших в мире. Я была генеральным директором этого стартапа. Работа захватила меня целиком — так было интересно. После нескольких проектов я стала управляющим партнером бизнес-инкубатора Eastlabs . Для меня стартап — как вирус. Когда вы поработали в этой сфере, вернуться в обычный бизнес крайне трудно. Этот жизненный опыт хочется получать постоянно, повторять создание чего-то из ничего.
А как же разочарования в случае неудачи? Сложно с ними мириться?
В один голос: Это нормально!
В.Т.: Если мы посмотрим на США, то там люди готовы рисковать своими деньгами, вкладывая их в идеи. Именно поэтому там и зародились стартапы как явление. В Европе склонность к риску значительно ниже, у нас же она практически отсутствует — все хотят гарантий или только успешных проектов в портфеле стартапера. В США наоборот — больше доверяют тем, у кого уже были неудачные проекты — это лучшая гарантия того, что человек не повторит прежних ошибок.
Э.Б.: Точно подмечено! Именно так я отвечаю, когда меня спрашивают, в чем разница между украинским и европейским или американским стартапом. Отечественные предприниматели меньше готовы к разочарованию, которого в этом бизнесе избежать почти невозможно.
В.Т.: По статистике успешным становится второй-третий проект команды разработчиков. Яркий пример тому — PayPal (сначала компания разрабатывала ПО для аутентификации пользователей, затем занималась денежными переводами с помощью PDA и только потом нашла свою нишу на рынке электронных платежных систем. — Ред.). Причины смены профиля могут быть самыми разными. Нередко хорошие идеи были просто несвоевременными или срабатывали позже, уже у других разработчиков. Стартаперы должны быть готовы к тому, что их идея может быть не воспринята. А инвесторам нужно обращать внимание на то, почему тот или иной проект провалился. Если дело в том, что разработчики не прилагают усилий и не хотят бороться за свою идею, тогда, конечно, работать с ними не стоит.
Одно из первых правил, которое должен знать стартапер — будь готов изменить курс в любую минуту. Это нормально. Венчур — всегда риск. Бывало, что аудитория не воспринимала идею, но команда, добавив новую опцию, зарабатывала миллиарды.
Э.Б.: Если изучить историю самых успешных стартапов, то почти все они начинали с другой идеи и даже с другой командой. Но знали, когда нужно изменить курс и двигаться дальше. Нужно вовремя понять, что был неправ.
Насколько велика ваша роль в смене фокуса?
В.Т.: Команды проектов, которые проинвестировал наш фонд, делают все самостоятельно. Мы наряду с менторами, эдвайзорами (экспертами в различных сферах бизнеса, которые помогают стартаперам советами. — Ред.) и другими инвесторами принимаем участие в брейнсторминге, проводимом разработчиками. Можем посоветовать что-то. Но команда должна самостоятельно искать людей из отрасли, которые дадут конкретную рекомендацию, просить их о встрече, презентовать свой проект. Брейнсторминг — это только первый этап. После того как разработчики принимают решение о том, как нужно менять проект, чтобы сделать его жизнеспособным, они тестируют его, проводят опросы аудитории, стараются выявить, как можно скорректировать курс. Этот момент притирки всегда очень тонкий и длится до тех пор, пока не появится идеальное решение. У Эвелин наоборот — сплошной babysitting.
Э.Б.: Да, это правда, мы действуем иначе — принимаем команды, которые пока не готовы решать самостоятельно. И помогаем им достичь того уровня, когда они это смогут. Стартаперы должны быть предпринимателями и брать на себя ответственность за свои проекты. Но когда команды только приходят к нам в инкубатор, они не совсем самостоятельны в своих действиях. Мы работаем с ними очень плотно и стараемся максимально помочь в развитии. Проекты проходят четыре стадии — от попадания идеи в инкубатор до создания полноценной компании.
Именно поэтому в вашем инкубаторе такой внушительный список менторов — почти 100 человек?
Э.Б.: Да. Наши менторы учат участников инкубатора принципам построения удачного стартапа, помогают им на начальных стадиях, дают практические навыки управления компанией, чтобы к моменту окончания обучения они стали полностью самостоятельными. Наш опыт работы с украинскими стартапами показывает, что они далеко не всегда ищут networking или стремятся протестировать свой продукт. Их нужно подталкивать. Общение с менторами убирает этот барьер. Самое важное в венчурном бизнесе — умение создать партнерство со многими людьми и другими компаниями.
Была ли хоть одна идея, которая не изменилась ни на йоту с момента возникновения?
В.Т.: Да, их немало. Навскидку — Groupon, Twitter.
Э.Б.: А знаете, как начинал Grоupon? Они планировали собирать людей для разных целей, например, чтобы продвигать социальные инициативы. Затея оказалась нежизнеспособной, но разработчики увидели, что они умеют собирать людей. И создали сайт акционных совместных покупок. Они не полностью трансформировали идею, а взяли лучшее из накопленного опыта и применили его иным способом.
В.Т.: Чаще всего не меняются простые и понятные широкой публике идеи. Например, те, что вышли из офлайна. Чем больше инноваций и технологий — тем больше притирок и изменений происходит с идеей. Для того чтобы стать успешными, все инновации вынуждены «сбегать» в США. Здесь просто неподготовленная аудитория и значительно меньше возможностей для развития. Поэтому новые идеи развиваются в США, затем приходят в Европу, а потом уже к нам. Это нормальный путь эволюции.
Э.Б.: Да, в Штатах значительно легче продвигать новые идеи. Там элементарно больше пользователей мобильных устройств, которые привыкли делать покупки онлайн и открыты для инноваций.
В.Т.: Наш рынок не готов, да и качество проникновения интернета оставляет желать лучшего.
Когда эта ситуация изменится?
Э.Б.: Нужно лет пять, чтобы качество проникновения интернета повысилось. Но когда наш рынок достигнет американского уровня, сказать сложно.
В.Т.: Думаю, что за десятилетие все изменится кардинально. Это тот срок, за который отношение украинцев к интернету станет другим.
Есть ли принципиальная разница между украинскими и американскими стартапами?
Э.Б.: Разница есть даже между американскими стартапами из Силиконовой долины, Бостона и Нью-Йорка, не говоря уже об украинских. Например, если проект связан с социальными сетями, то ему лучше развиваться в Силиконовой долине, потому что там есть эксперты, менторы именно в этой сфере. Да и инвесторы понимают, чем рискуют. Если же стартап технологический, его стоит развивать в Бостоне — ведь там есть и техническая база, и профессура, и специалисты, и аудитория, которая сможет оценить его эффективность. Что касается украинских стартапов, то тут стоит говорить о двух составляющих — технической и деловой. Если с первой проблем нет — украинские специалисты грамотнее многих других, то вторая находится в зачаточном состоянии.
В.Т.: У нас отсутствует предпринимательская среда, нет людей, которые выросли бы при капитализме. Нет тонкости восприятия венчурного бизнеса. В сети нужно уметь рисковать и принимать решения быстро, что традиционному бизнесу может только навредить. Кстати, у нас гигантская проблема с образованием. Уже доказано, что учить бизнесу нужно с пеленок. Когда дети учат друг друга, включается мультипликатор эффективности обучения. Они намного больше узнают. К сожалению, наше обучение построено на подавлении, а не на сотрудничестве. Необходимо ломать эту систему. А на долю нашего поколения остается только самообразование. В интернете сейчас есть столько всего, там можно найти все, что нужно. Нет смысла тратить время на курсы или репетиторов, если можно всему научиться самому.
Э.Б.: Полностью согласна с Викторией. Мои дети ходят в американскую школу: младшему семь лет, но его уже учат, как правильно формировать идею и как ее продавать. В Украине этому не учат даже в вузах.
Вы учите своих детей предпринимательству?
Э.Б.: Они ходят в американскую школу (смеется. — Ред.). А еще я учу сыновей — им семь и одиннадцать лет — стремиться к новому, думать о результате и делать больше, чем от тебя требуют. Я стараюсь дать им возможность попробовать разное, чтобы они смогли подобрать то, что им больше по душе. Мне кажется, это очень важно.
В.Т.: Конечно, учу! Каждый раз, когда мои дети у меня что-то спрашивают, я задаю им вопрос: а как ты думаешь? Во-первых, это весело. Во-вторых, с детьми все равно надо общаться. Мы перебираем варианты решения проблемы, и дети учатся думать самостоятельно. Чем больше вариантов у них будет, тем больше они станут бизнес-ориентироваными. Я не жду, что все они станут предпринимателями, но мне важно развить у них способность логически мыслить и просчитывать разные сценарии. Главное, чтобы человек стал профессионалом и умел ориентироваться в огромном потоке информации, который нас окружает каждый день.
В случае с TA Venture фонд покупает долю в уже готовом проекте, Eastlabs инвестирует на начальной стадии, когда сложно предсказать, справится ли команда с задачей. Эвелин, у вас были конфликты с участниками на этой почве?
Э.Б.: Нет. Мы выбираем в первую очередь команду, а не идею. Наши стартаперы понимают, что мы ориентированы на долгосрочное сотрудничество и партнерство. Мы даем им шанс, и они его используют. Это не значит, что не бывает стрессов. Мы невольно усиливаем стрессовость ситуации, требуя от них все больше и больше. Но это необходимо, чтобы привлечь внимание иностранных инвесторов. Украинские стартаперы должны прилагать значительно больше усилий, чем находящиеся в Силиконовой долине.
Как отличить тех, кто пришел, чтобы создать успешную компанию, от тех, кто просто хочет получить деньги?
Э.Б.: Прежде чем взять кого-то в инкубатор, мы тщательно анализируем их работу, смотрим, как они принимают решения, могут ли они вообще что-то решить сообща. Оцениваем, какие у них конкурентные преимущества, перспективы монетизации. Это дело не одного дня, оно включает в себя ряд интервью с нами и менторами. При таком процессе отбора трудно не заметить нечестность. Пока ошибок мы не допускали.
Виктория, а как у вас в фонде происходит процесс отбора стартапов?
В.Т.: В процессе принятия решений я смотрю на лидера. Обожаю тех, кто влюблен в свое дело, готов вкладывать всего себя в его развитие, привлечь первых потребителей. Я ищу таких харизматичных людей, и мы с командой принимаем решение об их финансировании. Конечно, ошибки случаются, но крайне редко. Ведь сыграть вовлеченность в свой бизнес, знание рынка, способность ориентироваться крайне трудно. Все это выявляется в ходе короткого интервью даже по Skype. Я доверяю своей интуиции.
Последнее слова за вами?
В.Т.: Да нет, мы с партнерами — Теодоро Д’Амброзио и Игорем Семеновым — принимаем коллегиальное решение. После этого я в проект стараюсь не вмешиваться. Есть немало бизнесменов, которые не хотят иметь дело с инвестиционными фондами, поскольку те в какой-то момент просто отстранили их от дел и взяли компанию под свой контроль. Я считаю, что инвестор может помогать советом, если его об этом попросят, а не вмешиваться в процесс управления бизнесом. Мы смотрим на финансовые показатели работы компании, ведь инвестируем уже на более поздних стадиях развития бизнеса.
Э.Б.: Я тоже не могу сказать, что мы контролируем своих подопечных. Мы просто их учим. Есть методология создания стартапов: определиться с идеей, создать минимальный рабочий продукт, высказать гипотезу о том, как будет развиваться компания дальше. Мы ожидаем, что наши стартаперы смогут быстро пройти все три стадии и найти инвесторов. На каждом этапе есть контрольные точки, на которых мы проверяем готовность наших команд. Они сами стремятся к успеху и без дополнительного контроля стараются сделать все, чтобы достичь своей цели. Самый главный вопрос был в том, что делать с выпускниками дальше. Проекты, ориентированные на рынок США, нашли инвесторов именно там и вскоре переедут в США для дальнейшего развития компании.
Чем отличается женский и мужской подход к венчурному бизнесу?
В.Т.: Интернет — это пан или пропал. Независимо от того, мужчина ты или женщина. Думаю, что ничем не отличается, все зависит от конкретных людей.
Э.Б.: Согласна.
В Украине скоро откроются еще два бизнес-инкубатора: Happy farm и еще один, принадлежащий компании KM Core. У нас появится больше качественных стартапов или наоборот — порог попадания стартаперов в бизнес снизится?
Э.Б.: У каждого инкубатора свой подход в вопросе инвестирования и развития проектов. Мне кажется, что возможность выбирать мотивирует большое количество талантливых людей стать на путь предпринимательства и создать успешную компанию. Больше капитала и больше знаний сыграют только позитивную роль для экосистемы стартапов, которая в Украине только начинает формироваться. Инкубаторам может не хватать стартапов с интересными идеями, но со временем, после реализации успешных проектов количество перспективных команд увеличится. Венчурный бизнес в Украине появился внезапно и совершенно недавно, но несмотря на это, стал очень привлекательным для участия в нем.
В.Т.: Конечно, все будет зависеть от того, насколько качественными будут программы в инкубаторах и каковы у них будут требования по отбору. Если новички смогут предоставить помощь опытных менторов, которые имеют практический опыт построения успешных стартапов, и смогут обеспечить выход на серьезных инвесторов — желающих попасть в такой бизнес-инкубатор будет много. Следовательно, и порог отбора стартапов будет оставаться высоким. И в результате у нас появится больше качественных проектов.
Эвелин Бучацкий, партнер бизнес-инкубатора Eastlabs.
В венчурном бизнесе с 2008 года — CEO хай-тек-стартапа APCT. В ее активе — выпуск первых четырех стартапов из бизнес-инкубатора Eastlabs. Среди них — образовательная онлайн-платформа для поиска репетиторов и оплаты их услуг Findguru, сервис для выбора подарков Аctivegift.me, социальная видеосеть Runfaces и сервис групповых разговоров MyTeamVoice. Общая сумма инвестиций Eastlabs в эти проекты составила $80 тыс. После — все перечисленные стартапы смогли привлечь внешние инвестиции, объем которых сейчас превышает $500 тыс.
Виктория Тигипко, директор инвестфонда TA Venture и организатор конференции Investor’s Day.
В венчурном бизнесе с 2010 года. Проинвестировала 14 проектов. Среди них — сервис поиска и бронирования авиабилетов Bravoavia, поисковик-переводчик Linguee, издатель социальных сетевых игр
и приложений Pixonic, платформа социального шопинга Fantasy Shopper, персональная онлайн-платформа шопинга для невест Tailored, сервис по онлайн-доставке органических продуктов Mile High Organics, социальная биржа хостелов We Hostels и онлайн-сервис Urbanara. Сумма инвестиций не разглашается, но за два года работы фонд увеличил венчурный капитал с $20 млн. до $50 млн.
По материалам: Инвестгазета
