- Юрий, что ждет украинскую энергетику в ближайшем обозримом будущем с точки зрения человека, который 15 лет занимается в стране энергетическим консалтингом? Достаточно ли у Вас будет работы?
Работы будет много, потому что мы все уже по-настоящему поняли, что такое тема энергетической безопасности, и что это не просто слова. Поэтому сейчас гораздо больше внимания будет уделяться энергобалансу, правильному соотношению энергоисточников с учетом обеспеченности Украины собственными ресурсами, а также энергосбережению.
Эти вопросы стали более важными, чем два-три года назад. Сейчас речь идет не только о цене, но и о том, как обеспечить в перспективе энергетическую независимость страны.
Следующее направление -- реформа энергорынка. И в первую очередь, доработка принятого в прошлом году закона о его реформировании, а также разработка множества нормативно-правовых актов – это огромный пласт работы. Мы все понимаем, что если зацепить реформу энергорынка, это потянет по цепочке за собой все остальные проблемы – кросс-субсидирования, выравнивания тарифов, повышения цен, перехода к стимулирующему тарифообразованию для облэнерго. Эти вопросы нужно было бы решать даже независимо от того, куда мы планировали двигаться – на запад или на восток, так как в России на сегодня тоже действует либерализованная модель. Сейчас же, когда мы выбрали путь евроинтеграции, это еще более усиливает тренд на проведение реформ в соответствии с директивами и требованиями ЕС. Так что для консалтинга работа будет, несмотря на все сложности нынешнего периода.
- Не покинут ли отрасль зарубежные частные инвесторы?
С частными инвесторами сейчас в Украине будет сложно, потому что для любых частников, как крупных, так и маленьких, понятие стабильности и рисков является первоочередным. Все остальное – доходность, перспективы, масштаб рынка или позитивное психологическое восприятие страны после Майдана - вторично. Первичным есть стабильность экономической системы и территориальная целостность страны. Серьезным риском являются возможные действия, связанные с проявлениями сепаратизма – я думаю, этот риск очень серьезный и его сейчас все будут очень внимательно изучать. Пока ситуация не стабилизируется и не будет возобновлен диалог с Россией, с этим будет очень сложно. Потому что если кто-то из инвесторов хочет построить небольшую электростанцию на востоке страны, у него возникнет вопрос, где гарантии, что эта область точно останется в составе Украины?
- Кстати, пока неизвестно, что будет с теми инвесторами, которые уже начали реализовывать конкретные проекты в Крыму.
В Крыму было много проектов по строительству ветряных станций. К примеру, у французской Filasa International там есть три площадки, на каждой из которых они хотели построить по 200 МВт. При чем проекты были на довольно продвинутой стадии – были зарегистрированы местные компании в Крыму, взяты в аренду большие площади земли, подготовлены ТЭО и проектная документация – они потратили миллионы евро на весь объем работ по девелопменту проектов. Также есть проекты сооружения Западно-Крымской ВЭС турецкими инвесторами и другие проекты (Конкорд Групп, «Ветропарки Украины»), которые находятся на высокой стадии реализации. Однако на сегодня я с трудом представляю, что они дальше будут делать.
Инвесторы готовили проекты под украинский зеленый тариф. Теперь им нужно заново изучать систему тарифообразования в России – есть ли там зеленый тариф и может ли эта система быть распространена на Крым, а также адекватна ли она планируемым параметрам доходности. С другой стороны, проблема еще и в другом: если Крым для всего мира является непризнанной территорией, никакая международная финансовая организация или банк не выдадут кредит под проект в Крыму, никакая страховая компания не даст страховку под активы в Крыму.
Поэтому все проекты, которые остались в Крыму нереализованными, имеют право на жизнь только в одном случае – если сами россияне будут их финансировать. Или государство или российские инвесторы и банки – те, которые признают, что Крым – это часть России. Но я очень сомневаюсь, что в Крым придут массовые обещанные инвестиции.
- Интересно при этом, что сохраняются коммерческие риски в Крыму и для самих российских инвесторов. Кто сказал, что РФ аннексировала территорию Крыма навсегда – ведь тот же Путин не вечен.
Мы все знаем, что в России есть ряд банков и крупных госкомпаний, которые реально готовы выполнять мобилизационные проекты государства. Есть клич строить там, значит будут строить там. Просчеты доходности и рисков в данном случае для них вторичны. В целом они готовы делать и убыточные вещи, понимая, что это лишь одно звено цепочки, которое при наличии соответствующей поддержки государства может быть компенсировано другими прибыльными проектами в других регионах государства. Если их попросят инвестировать в Крым, они инвестируют и построят. К тому же это не такие уж и большие деньги – у Крыма не настолько большие потребности в электроэнергии. Скажем нужно будет построить 700 МВт собственных генерирующих мощностей – на фоне российских масштабов это вполне подъемная цифра. Хотя конечно быстро это сделать точно не получится.
- Да, конечно, что помешает тому же «Росатому» построить парогазовую электростанцию в Крыму, тем более, что и площадка, необходимая для этого, есть, на которой ранее Украина планировала реализовать современный проект с китайцами.
Проект в Щелкино был рассчитан на 600-700 МВт. Однако дальше предпроектных работ – подготовка документации, выбор площадки, ТЭО, – дальше этого дело не пошло. Не было реального финансирования и не было реальных работ.
- Кстати, откуда они собирались брать газ?
Было три варианта – с материка брать, перекинуть газопровод из России до Керчи и был еще вариант базовый – скоординироваться с развитием новых месторождений газа на шельфе, чтобы станция имела долгосрочные контракты. Поскольку шельф развивался, газодобытчикам очень не помешал бы постоянный крупный потребитель, который с минимальным транспортным плечом мог брать газ по долгосрочным контрактам.
- А что будет теперь с «Крымэнерго»? Одна из наиболее крупных украинских энергопоставляющих компаний все-таки.
«Крымэнерго» само не пострадает, учитывая их вид бизнеса по передаче и поставке электроэнергии. Они автономны, отдельны, и принципиально им все равно откуда брать электроэнергию для продажи потребителям – из Украины или из России.
- Ладно с Крымом. А как могут развиваться дела со строительством возобновляемых источников электроэнергии на материковой части Украины? Неужто все инвесторы заморозят проекты и уйдут?
Именно вследствие политических рисков до конца 2014 года, скорее всего, что никто ничего строить не будет, за исключением небольших локальных электростанций на ВИЭ на территории тех областей, которые гарантированно останутся украинскими. Однако ожидать больших комплексных проектов – особенно на Юго-Востоке, который входит в зону потенциальных политических конфликтов с Россией, в ближайшее время не приходится. Думаю, что инвесторы будут опасаться. Сегодня, когда мы говорим о шансах России аннексировать Луганск, Донецк или Херсон, риски, по-моему мнению, составляют порядка 30%. Это конечно меньше, чем 50%, но все равно это огромные риски по меркам инвесторов.
К тому же мы говорим о проектах, которые зависят от государства и его тарифной политики – такие проекты реализуются в расчете на регуляторную стабильность в государстве на протяжении многих лет. А когда есть 30% риска того, что ты построишь объект в Украине, а потом окажешься в России, никто ничего строить не будет. И самое грустное, что этот риск будет действовать до тех пор, пока не восстановится официальный диалог между странами и пока на высшем уровне не будут достигнуты какие-то стабилизационные договоренности, которыми признают новый порядок вещей и территориальную целостность Украины. Думаю, что быстрого перевертывания страницы у нас не получится.
Или нужно будет ждать, когда Украина институционально по-настоящему окрепнет и для всех станет ясно, что сепаратизма здесь нет и больше не будет – когда все политические силы, олигархи, регионы договорятся, что они все вместе развивают большой проект Украина. То есть, необходимо наличие внутриукраинского консенсуса между основными политическими игроками относительно дальнейшего вектора движения – куда мы идем и что мы строим. От этого зависят стратегии, которые реализуются на протяжении долгих лет. Если будет четкий сигнал, что Украина и все отдельные регионы окончательно выбирают европейский вектор движения, инвесторы, несмотря на тяжелую экономическую ситуацию, смогут двигаться вперед со своими проектами.
- О каких проектах можно сказать, что они продолжат реализовываться сегодня?
Маленькие проекты сооружения электростанций на ВИЭ будут двигаться, потому что маленькие проекты – это все-таки небольшие суммы. Речь идет о мощности станций 3-5 МВт, максимум 10 МВт. К примеру, 3 МВт для СЭС и ВЭС – это около 5 млн. евро; 5 МВт – это 7,5 млн. евро. То есть, речь идет о проектах суммарной стоимостью от 1 до 15 млн. евро. Проекты такого размера можно будет финансировать и дальше, учитывая поддержку ЕБРР и других международных финансовых организаций - у них есть программы, в рамках которых можно получить поддержку на реализацию таких проектов. Конечно, в реализации крупных проектов мощностью 100 или 200 МВт будет взята пауза на полгода или на год, пока заново не переоценят риски, а маленькие проекты будут двигаться.
К тому же я не считаю, что у нас есть какие-то коммерческие риски по биомассе, биогазу или ветру, а также по ГЭС, потому что эти виды генерации имеют разумные и обоснованные тарифы, которые дают не заоблачную, а нормальную рентабельность. И эти тарифы не критично превышают оптовую рыночную цену, не дестабилизируют энергорынок и не создают дополнительную нагрузку на него. К тому же их пока мало, и они еще очень долго не будут оказывать заметного влияния на ценовую структуру рынка.
- Да, но что делать с солнечными электростанциями? Новое правительство соответствующим законопроектом намерено снизить тариф для новых СЭС, которые будут введены с 1 июля 2014 года, до уровня ветряных станций.
Солнце – это единственный проблемный вид генерации среди ВИЭ, который требует серьезного обсуждения. На сегодня по СЭС у нас структура такая, что около 600-700 МВт – это крупные станции. На основе информации, опубликованной в СМИ, большинство из них были построены Activ Solar. Это крупные станции по 50, 60, 100 МВт. Еще у нас есть порядка 80-100 МВт маленьких СЭС от 1 до 10 МВт. На самом деле я считаю, что в отношении солнца должен быть дифференцированный подход. Что касается крупных солнечных станций, я считаю, что Украина на сегодня экономически не может их тянуть, и я не вижу смысла оставлять стимулы в законодательстве для того, чтобы строили крупные новые СЭС. Во-первых, потому что они съедают львиную долю зеленого тарифа. Во-вторых, их можно строить достаточно быстро – если брать весь проектный цикл, то от получения разрешения на строительство станции и подготовки документации до продажи электроэнергии потребителю, можно уложиться за 1 год.
Исходя из этого, при выборе проекта, где быстрее и проще строить, да еще и с максимальной доходностью, естественно все идут в солнечную энергетику. Поэтому у нас получился перекос, что СЭС суммарно построено больше, чем всех остальных вместе взятых видов возобновляемой генерации – ветра, биомассы, биогаза и малых ГЭС.
Поэтому по солнцу нужно вести дискуссию – во-первых, убрать стимулы для сооружения больших станций, однако маленькие можно оставить. Может конечно для малых СЭС при этом тоже стоит пересмотреть уровень тарифа, чтобы он соответствовал нормальной, а не заоблачной доходности – это обсуждение должно вестись с привязкой к вопросу местной составляющей, так как она влияет на размер капитальных затрат по сооружению СЭС.
По большому счету, зеленый тариф для любой ВИЭ должен быть привязан к двум параметрам. Эти параметры – стоимость сооружения станции и коэффициент ее загрузки. Это необходимо для того, чтобы у инвестора была примерно одинаковая усредненная доходность по всем видам ВИЭ. Потому что если у инвестора одинаковый уровень доходности, значит выравниваются стартовые условия и капитал может паритетно идти в разные проекты по всем видам ВИЭ. В результате получается сбалансированное развитие этого сегмента.
Такой подход абсолютно нормальный, потому что за счет него можно добиться нормальной диверсификации и по источникам, и по их месторасположению. Ведь на самом деле по солнечной радиации не такая большая разница в расположении между Херсоном, Николаевым, Одессой и скажем Винницей или Ужгородом. То есть солнца хватает везде. Даже в Германии, которая севернее Украины, работает огромное количество СЭС.
Важный вопрос, что делать с теми станциями, которые уже построены, потому что на сегодня львиная доля нагрузки на субсидирование зеленого тарифа идет именно на 600-700 МВт крупных СЭС. Я слышал выступления правительственных чиновников о необходимости пересмотра тарифа для них тоже.
- В проекте соответствующего законопроекта речь идет о том, чтобы снизить тариф для всех новых солнечных станций.
Тот новый уровень тарифов, который предлагают в законопроекте, похоронит солнечную энергетику. Вроде они предлагают снизить тариф для СЭС до уровня ВЭС, но у солнечных станций коэффициент загрузки ниже, чем у ветряных, примерно в два раза. То есть, для СЭС тариф все равно нужен примерно в два раза выше, чем для ВЭС. Стоимость сооружения у них сопоставима, но загрузка у них отличается в два раза.
Поэтому с тем, что тариф для солнечных станций нужно снизить – я согласен, но с тем, что тариф нужно снизить до уровня ветряных – я не согласен. Все равно тариф нужно оставить на уровне, который обеспечит нормальную окупаемость. Потому что во всем мире возобновляемые источники – это все более и более важный элемент баланса в энергосистеме. Все равно они развиваются более опережающими темпами, чем традиционные. Поэтому хотя бы для того, чтобы внутри Украины сохранялась экспертиза по каждом виду генерации, чтобы были компании-строители, проектировщики, операторы, сервисные предприятия – для этого нужно, чтобы было достаточное количество станций по каждому виду. Это позволит отслеживать и применять все инновации, которые происходят в мире по каждому сектору энергетики. Если в каком-то подвиде генерации происходит снижение капитальных затрат, мы сможем оперативно реагировать на технологические изменения при наличии собственного реального опыта и людей, которые работают в этом . Обидно будет, если солнечная энергетика сейчас перестанет развиваться, участники оставят наш рынок, компании вернутся и уедут в другие страны, а где-то через два-три года будут внедрены очередные технологические новшества в солнечной энергетике и нам придется потратить время для наверстывания упущенного.
Если говорить об энергетической независимости страны, то безусловно стоит поддерживать наращивание доли ВИЭ в энергобалансе, чтобы было возможно заниматься инновациями, внедрениями, апробированием разных технологий. Этот фактор очень важный, потому что мы все равно живем в инновационном мире, когда нужно внимательно следить за всеми новшествами и изменениями.
- Причем в достаточно непредсказуемом инновационном мире, нужно заметить.
Когда приняли закон о возобновляемых источниках, 1 МВт СЭС стоил 5 тысяч евро. На сегодня это 1-1,5 тыс. евро. То есть за 5 лет произошло снижение по капитальным затратам в 3-5 раза. По ВЭС за это время капитальные затраты снизились на 20%, но производители оборудования обещают снизить их еще на 10%. И самое интересное, что по ветряной энергетике в 2016 году ожидается так называемая точка конвергенции. Имеется ввиду, что себестоимость новых ВЭС и их эффективность позволят с 2017-18 года в Европе отказаться от зеленых тарифов для обеспечения окупаемости новых ветряков. Каждый год снижается себестоимость ВЭС и повышается их эффективность. Если мы купим, скажем, в 2017 г. ветротурбину Siemens и поставим ее на ветряк в Европе, то зеленый тариф нам уже будет не нужен. Новая ВЭС уже будет конкурентоспособной по отношению к традиционным электростанциям.
Поэтому для Украины ветер является потенциально очень важным источником. Очень целесообразными также являются биомасса, биогаз, малые ГЭС, так как есть все условия для развития таких электростанций в Украине.
- Кстати, биоэнергетика – это еще один болезненный вопрос, потому как несмотря на все необходимые условия для использования биомассы в Украине с ее развитым сельским хозяйством, этот вид генерации у нас почему-то не очень развивается.
На самом деле я очень удивлен этим, потому что биоэнергетика должна быть привлекательной для всех сельскохозяйственных холдингов. Почему станции на биомассе в Украине не очень распространены? На мой взгляд, причина в том, что у нас очень плохо налажен процесс логистики. А именно: нет культуры долгосрочных контрактов между фермерами и станциями, а также организованной системы сбора, транспортировки и хранения биомассы.
То есть если ты строишь станцию, тебе нужно еще заниматься логистикой и всем остальным. Но… если ты агрохолдинг, у которого есть свои поля и биомасса, и есть свои объекты, которым нужна энергия, а ты еще и покупаешь газ для своих котельных? – в этом случае если ты отсекаешь покупку тепла у теплокоммунэнерго или газа, эффективность проекта получается вполне хорошая и без учета зеленого тарифа. Но я с трудом понимаю, почему агрохолдинги активно этим не занимаются. Тем более в условиях, когда розничная цена электроэнергии для потребителей второго класса напряжения близка к зеленому тарифу.
- Возвращаясь к Крыму и солнцу. Правительство временно приостановило перечисление средств генерирующим предприятиям Крыма, в том числе солнечным станциям.
Примерно 300-400 МВт солнечной генерации находится в Крыму. То, что им нужно побыстрее перекрыть оплату электроэнергии по зеленому тарифу – это вопрос первоочередной. Потому что логики в их дотировании украинским энергорынком я не вижу. Так как Украина платит сейчас за электроэнергию, вырабатываемую крымскими СЭС, в 6 раз выше, чем уровень цены на оптовом рынке электроэнергии Украины – в этом смысла нет. Если крымские власти национализируют эти станции и передадут их под управление России, то пусть Россия и платит им за электроэнергию по тем тарифам, которые сочтет нужными.
К тому же мы ведь говорим не об обычной работе энергостанций в рыночных условиях, а мы говорим о специальной системе стимулирования отдельного вида генерации. При чем делается это, в том числе, ради выполнения Украиной обязательств перед европейским Энергетическим Сообществом, согласно которым мы должны довести до 2020 года уровень возобновляемых источников до 10-11%. Теперь возникает вопрос: если Крым – это аннексированная территория, то будут ли эти гигаватт-часы засчитываться в разряд украинских, и есть ли смысл их оплачивать по зеленому тарифу? Возможно, Activ Solar и другим владельцам крымских СЭС придется договариваться о режиме субсидирования солнечной энергетики в Крыму с правительством РФ.
