Да, это правда. Нам с друзьями было по лет девять-десять. Сначала мы ловили маленьких бельчат и продавали их. Но потом ко мне пришла мысль, что детеныши белки очень похожи на белых мышей. Достать их было гораздо проще. Мы красили их хной, которую я «одолжил» у старшей сестры, и продавали как бельчат. Это была первая инновационная инициатива в моей жизни.
Наверное, досталось вам от родителей за такую инновацию?
Конечно, досталось! Поэтому и запомнил, а главное – осознал, что существует бизнес и мошенничество. Благо мои родители не были сторонниками серьезных наказаний, поэтому в детстве меня редко ругали, и то только за очень серьезные проступки.
Позже вы с одноклассниками занялись изготовлением гитар, благодаря чему заработали неплохие деньги, но разочаровались в ведении бизнеса с друзьями. Что произошло?
В юности мы с друзьями играли на гитарах. А чем еще в те времена можно было обратить на себя внимание девушек? Только музыкой. Проблема в том, что тогда был дефицит электрогитар, их распределяли только по разнарядкам комсомола. Мы начали делать гитары самостоятельно. И, признаться, настолько удачно, что у нас их стали покупать. Это уже был сложный бизнес. Деки для гитар мы заказывали на местной музыкальной фабрике, так называемые гитарные «вибраторы» на заводе «Южмаш», а всю электронику собирали сами. Вся продукция в итоге получалась левая, да и вообще частный бизнес в советские времена был практически нелегален. Компетентные органы заинтересовались, началось разбирательство, и некоторые из моих товарищей повели себя не совсем хорошо. Поэтому вести бизнес с друзьями – это сложная штука, так как их можно и потерять совсем.
А сейчас среди партнеров и подчиненных у вас есть друзья?
Конечно, с моим партнером по американскому офису фонда Almaz Capital Partners Джеффри Баером я дружу вот уже 25 лет. Видите ли, понятие «дружба» для ребенка в детском саду, школьника, студента и зрелого человека звучит по-разному. Отношения с возрастом сильно меняются. Взрослые люди воспринимают друг друга не так эмоционально. Например, с Сергеем Белоусовым (предприниматель, венчурный инвестор, партнер Александра Галицкого. – Прим. ред.) мы спорим по многим вопросам, но в то же время разделяем бизнес и личные отношения, потому что правила поведения между нами уже оговорены. Но настоящих друзей у меня немного, и я ими очень дорожу.
В 1990-е вы создали компанию «Элвис+». Каково было советскому инженеру открыть собственный бизнес?
Для меня это было очень тяжело. В советское время слово «торгаш» звучало унизительно. А я работал в элитном советском оборонном предприятии и к 1990 году был главным конструктом направления по созданию бортовых компьютерных систем и цифровой космической связи. Мы были лидерами и держали 85% советского космоса, включая орбитальную станцию «Мир», а также были головным предприятием по созданию советского ответа на программу «космических войн» США. Моя профессия и должность считались статусными, престижными. Некоторые нынешние «великие люди мира сего», не хочу называть их имен, в конце 1980-х годов предлагали на основе репутации нашего предприятия открыть побочный бизнес в виде кооператива и перепродавать компьютеры, но я отказался. И мой босс меня поддержал. Хотя если бы я решился, то в два счета смог бы стать очень состоятельным человеком. Короче, участие в государственных проектах особой важности, громадный коллектив инженеров в моем подчинении, мой заслуженный босс и личное осознание своего места в этом процессе удержали меня от соблазна быстрых и больших денег. Но с приходом 1991 года все затрещало по швам. А в сентябре того же года на мое имя из Силиконовой долины компания Sun Microsysytems прислала 25 рабочих станций SPARC, которые стояли по 20 тысяч долларов каждая. Это была очень большая сумма. Государственная компания не могла принять технику от частного лица. Тогда мне подсказали создать свою компанию. Потом от Sun Microsystems посыпались заказы и инвестиции. И я понял, что на базе своей частной фирмы я смогу сделать что-то инженерное, прорывное без всяких согласований, хождений по кабинетам. Так появился первый прототип Wi-Fi для лэптопов, а затем и первая реализация VPN для среды Windows. Я в каком-то плане выполнял жизненный наказ моего босса – генерального конструктора Г.Я. Гуськова: во всем быть впереди и первым. И мне нравилось это лидерство в технологиях на мировом уровне больше, чем бизнес и деньги.
Когда вы участвовали в разработке Wi-Fi, вы осознавали, насколько эта технология изменит мир?
Мы понимали, что это может изменить мир, но не осознавали насколько. Дело в том, что тогда самой востребованной разработкой для компьютерной связи был такой комплекс Mobidem из электронной записной книжки HP-LX и радиомодема компании Ericsson, с помощью которого можно было передавать e-мейл. Это было чудо! И когда мы вместе с Sun Microsystems приехали в Ericsson на переговоры с разработкой Wi-Fi, они не могли понять, кому понадобится передача информации со скоростью 4 мб в секунду. Тогда никто не осознавал, что потоки данных вырастут до нынешних, да и приложений никаких не было, чтобы передавать их по почте. В итоге история закончилась тем, что у американских спецслужб возникло подозрение, что наша разработка может попасть в руки террористов. И мы продали ее вместе с патентами структурам правительства США. Российскую сторону все наши наработки никак не интересовали.
Как вы думаете, почему вы добились успеха в бизнесе?
Не считаю себя особенно чем-то уникальным, но, наверное, мне помогает то, что я умею разглядеть что-то в будущем, как бы заглянуть туда. И еще у меня хорошо получается это создавать и увлекать за собой команды. Любая работа в современном мире – дело рук сплоченного коллектива, где каждый выполняет свою функцию. Один в поле не воин. Необходимо уметь организовать команду, мотивировать ее на выполнение задачи. Во-вторых, нужно угадать с проектом. А в-третьих, предприниматель не должен бояться рисковать. Я рискнул в начале 1990-х годов, когда ушел со своей перспективной должности. Несмотря на то что я был надеждой своего шефа и мог расти по карьерной лестнице, после того как я побывал в начале 1991 года в Силиконовой долине, я уже хотел технологической свободы и самореализации. Мои бывшие коллеги по оборонному цеху были и вице-премьерами, и министрами, и заместителями министров. А мне нравилось создавать что-то новое, я никогда не видел себя в политике.
Предпринимательство – это талант или же необходимые для бизнеса навыки можно приобрести с опытом?
Вот олимпийский чемпион – это талант? Есть много талантливых ребят, но они не становятся олимпийскими чемпионами, так как к таланту, данному от природы, еще нужно приложить уйму трудолюбия. На одном таланте или одном трудолюбии успеха не добьешься. Так и в бизнесе, но на порядок сложнее. Мы все одинаковые, но реализуемся по-разному. Если в тебе нет трудолюбия, таланта быстро принимать решения, даже в каком-то смысле самопожертвования, то вряд ли ты сможешь построить успешный бизнес.
Сколько стартапов в год ваш венчурный фонд рассматривает и скольким оказывает поддержку?
Если брать классические венчурные проекты, то, как говорит один мой хороший знакомый, этот бизнес низкочастотный. За всю свою карьеру отдельно взятый венчурный капиталист принимает порядка 20–30 решений, то есть инвестирует в один-два проекта в год. Нам присылают от 600 до 1000 бизнесов. Серьезно мы рассматриваем около сотни за год. Из них выбираем максимум четыре проекта, то есть получается по одному на каждого из четырех генеральных партнеров фонда.
Есть ли какие-то признаки, по которым вы сразу распознаете успешный стартап?
Критерии очень простые. В первую очередь, как я уже говорил, мы смотрим на команду. Второе, желательно, чтобы команда была уже опытной (с положительным и отрицательным результатом), потому что в работе с новичками уходит очень много времени, а в итоге и денег на их обучение. А время в мире инновационных разработок очень дорого. И конечно, важный критерий – это размер рынка, для которого этот проект разрабатывается. Он должен быть настолько большим, чтобы многим конкурентам хватало места, а главное – было место для маневров. Потому что если разработка по каким-то причинам окажется невостребованной, то компании нужно перестроиться в рамках этого же сегмента. Конечно, важны также технологические преимущества, которые будут заметно и в лучшую сторону отличать предложение компании от ее конкурентов.
Был ли в вашей практике такой проект, об отказе которому вы потом пожалели?
Был, конечно. Компания «Авито» на своем старте приходила к нам, но мы не решились в нее вкладывать деньги. Да и в Яндекс надо было инвестировать больше средств.
Сегодня вы консультируете свои подопечные компании как инженер?
Я инвестор и поэтому помогаю, а не консультирую. Если взять, к примеру, Сергея Белоусова, то ему сейчас что-либо советовать трудно. Вначале – да, я занимался перестройкой его инженерных подразделений, что-то приводил в них в порядок: процессы, людей и так далее. Конечно, если сегодня к нам приходит новичок в бизнесе, то я стараюсь помочь какие-то процессы наладить. Но это скорее управленческая помощь и не совсем инженерная.
Не было мысли, что бизнес «отнял» у вас карьеру блестящего ученого?
Я в какой-то мере фаталист и ни о чем не жалею. Если бы не было перестройки, то я, быть может, руководил какими-то большими проектами в оборонном космосе. В детстве мечтал работать в сфере освоения космоса, потому что родился в одном городе с Королевым. Но я очень благодарен судьбе за то, что она так распорядилась моей жизнью. Моя профессиональная жизнь разбита на десятилетки: сначала работа на обороноспособность государства, потом самореализация в компаниях, которые я строил больше десяти лет. А последние десять лет я занимаюсь венчурным бизнесом.
Дайте оценку эффективности «Сколково».
Задумка была хорошая – сделать страну прозрачной технологически для международной кооперации. Еще была задача – опробовать законодательные изменения, которые бы позволяли стране развиваться в инновационном направлении. Сегодня эти две задумки не реализованы до конца, а если сказать точнее, то не реализуются. Но я считаю, что при всем негативе, который возникал в прессе, проект «Сколково» состоялся, так как стал узнаваемым мировым брендом. Это то место, где high-tech-предприниматели получают возможности себя реализовать и сделать что-то полезное для общества. Откатов при поддержке проектов там никаких не наблюдается, потому что все процедуры отбора проектов для финансирования находятся под контролем международной команды анонимных экспертов, которые определяют эффективность того или иного проекта. Создана достаточно эффективная «экосистема» поддержки высокотехнологического предпринимательства практически на всех стадиях. Но я очень сожалею о том, что нам не удалось добиться прозрачности, без нее Россия не войдет в технологические цепочки глобального распределения, нам будет очень трудно конкурировать на рынке. А изолироваться – самая большая глупость. Это некий вариант back to USSR. В нынешней системе вертикали власти самая важная недоработка – это законы, которые не дают возможности быстро ворваться с новыми технологиями в сложившуюся индустрию. Это касается и медицинских сервисов, и электронного образования, и резко изменяющегося банковского сектора. Например, с одной стороны, мы хотим сделать Москву финансовой столицей мира, а с другой стороны, заявляем, что за криптовалюту будут сажать. Правильный набор законов, финансы, новые технологии – это основа, которая привлекает предпринимателей реализовать себя, переместиться в ту точку планеты, где созданы эти условия.
Сейчас очень модно говорить об импортозамещении, собственном производстве, развитии российских технологий. Как по-вашему, нам удастся догнать азиатских и западных коллег по развитию технологий и на какие сферы нам стоит обратить внимание?
Как мне кажется, если брать технологическую сферу, современный мир настолько глобален, что жить отдельно в каком-то мнимом импортозамещении просто невозможно. Потому что надо интегрироваться. Конечно, разработки в оборонной сфере должны быть засекречены и впитывать лучшее из коммерческого рынка. От них зависит безопасность и независимость нашего государства. А в других сферах нужно заниматься импортонападением, а не замещением. Нам, наоборот, необходимо выходить на мировой рынок. К примеру, возьмем тот же Iphone , над созданием базового телефона работают свыше двадцати компаний из разных стран, в том числе и из России. Или «КамАЗ», который имеет известность на мировом рынке. Если мы сделаем его самоуправляемым в плохих инфраструктурных условиях, потому что у нас есть некие уникальные технологии, мы эту нишу оставим за собой и будем лидировать на мировом рынке. Это здорово! Но когда я слышу о том, что мы будем соревноваться с Tesla, Mersedes Benz или Google, потому что мы можем сделать лучше, чем они, то такие заявления меня не просто настораживают, но и пугают.
Если у вас, к примеру, остались последние 10 000 000 рублей, во что бы вы их вложили?
Я бы создал новую компанию: я вижу и чувствую существующие рыночные проблемы, поэтому собрал бы команду, нашел бы эффективное решение и вложил бы эти деньги в новый проект.
А на что бы вы ни рубля не потратили?
Я не стал бы вкладывать средства в социальные сети. Потому что на сегодняшний день эта сфера состоялась. Конечно, в ней тоже можно построить что-то новое, но не сегодня. Также бы не выступил инвестором в электронной торговле, так как она требует очень больших вложений.
Как проходит ваша рабочая неделя?
Мои планы во многом формируются на пять-шесть месяцев вперед. К тому же я очень много летаю, бываю в разных местах. Если брать мой недельный график, то иногда за семь дней я успеваю посетить несколько стран. Поэтому стараюсь много работать в самолетах, так как в полете меня никто особо не отвлекает. Остальное время – это совещания, встречи с партнерами, переговоры с портфельными компаниями, их клиентами, новыми кандидатами на инвестиции, а также бесконечные звонки и интервью.
У вас есть выходные?
У венчурного капиталиста совершенно ненормированный график работы, но я в любой момент могу сказать: «Все, стоп, хватит, делаем перерыв». И ничего страшного не случится. Вот когда я был предпринимателем, создавал компании, тогда я себе такой роскоши позволить не мог.
Вы занимаетесь фотографией, у вас не было желания сделать выставку своих работ?
Пока нет. Я займусь этим в каком-то моем «следующем» десятилетии, когда отойду от венчурного бизнеса. Еще хочу писать книги, у меня есть много сюжетных идей.
Почему вы хотите уйти из бизнеса?
Пока я этого не планирую. Almaz Capital сначала должен стать серийным фондом. Я буду заниматься бизнесом, пока чувствую, что могу сделать что-то новое. Когда же я пойму, что потерял остроту восприятия интересных проектов, я отойду от дел.
Для вас публичность – это привилегия или ноша?
Публичность налагает большую ответственность на любого человека. Я в жизни не идеален, и поэтому это нелегкая ноша для меня. Радует только то, что моя публичность распространена все-таки в узких кругах high-tech, а не в широких народных массах.
Вы родились и выросли на Украине, учились и работали в России, помимо Москвы проживаете в Калифорнии и Амстердаме. Какой город вы можете назвать своим домом?
В моем понимании такого понятия, как мой дом, не существует. Моя родина – планета Земля. Но громкая фраза «человек мира» неприменима к моей персоне. Я гражданин Российской Федерации. В Москве я получил свои знания, и здесь начиналась моя профессиональная карьера. С другой стороны, я родился в Украине, в украинской семье, и мое мировоззрение сформировалось именно там. Мой отец, родные и близкие живут в этой стране. Я с удовольствием к ним приезжаю. Калифорния открыла мне мир технологического предпринимательства, а старушка Европа приучила к ценностям европейской культуры. Поэтому я всем этим местам отдаю дань уважения за то, что они дали мне.
А на каком языке вы думаете?
Когда я окончил украинскую школу и приехал учиться в Москву, я все конспекты переводил на украинский язык. Это у меня продолжалось где-то год. После этого я начал уже думать на русском. Теперь, когда я длительное время нахожусь за рубежом, я начинаю думать на английском. Сейчас, когда я разговариваю с вами, думаю на русском. На каком языке говоришь, на том и думаешь.
Стив Джобс без надобности не пользовался гаджетами и запрещал своим детям подолгу сидеть за айпадом. А вы часто проводите свободное время за компьютером?
Компьютер прежде всего нужен мне для работы. Я тоже ограничивал сына в его использовании, старался объяснить, что это инструмент для получения знаний. Позволял, конечно, час в день поиграть, но эти игры относились либо к стратегическим, либо к учебным. Сейчас мой сын студент MIT, и для него компьютер стал инструментом, а не средством развлечения. Конечно, для таких, как я, мир наших маленьких детей и внуков сильно отличается, даже от времен детства моего 20-летнего сына или еще более старшей дочери, так как для этих детей гаджеты не просто игрушка, а инструмент познания окружающего мира. А так вообще гаджеты без осмысления их использования – это опасная штука, как и телевизор.
А вы читаете печатные книги?
Так как я много летаю, печатные книги тяжело брать с собой, поэтому пользуюсь Kindlе.
Топ-менеджеры Силиконовой долины периодически дают прогнозы о том, как изменится наша жизнь через 20, 30, 100 лет. А вы можете предположить, какие технологические прорывы ждут человечество в будущем?
Вы знаете, это сложный вопрос… Что будет на планете через 50–100 лет? 90% населения будут жить в нескольких сотнях городов. 10% – в сельской местности. Какие вызовы будут сделаны технологиям в этих условиях? Какие прорывы нужны? Чтобы обеспечить комфорт в таких условиях для 12–15 миллиардов людей? Лет через 10–15– 20 все должно будет connected: люди и приборы, так и произойдет полное соединение физического и цифрового мира. Smart City, Smart House и Smart Bode станут реальностью. Ныне отсталым по всем показателям странам будет доступно больше информации. Это изменит мировую научную элиту. Квантовые вычисления не только позволят что-то быстрее вычислять, но и помогут изменить многое в смежных сферах. Наконец, нанотехнологии из алхимии XXI века превратятся в осознанное, а главное – прогнозируемое управление веществами на молекулярном уровне. И это откроет дорогу к созданию не только smart-материалов, но и к возможности создания наноботов для управления здоровьем в человеческом теле, а также замены или корректировки человеческих органов. Лет через 50 это станет реальностью. Наша жизнь оптимизируется. У людей появится больше свободного времени, и они будут жить дольше. Биосинтез позволит решить многие проблемы человечества. К сожалению, лет через 80 только 8–10% населения земного шара будет есть натуральную еду. Но зато межпланетные полеты станут реальностью.
По материалам: millionaire
