Оказывается — разговор на эти темы может оказаться очень даже интересным. Обо всем этом и многом другом Валерия ГОНТАРЕВА, председатель совета директоров группы “Инвестиционный Капитал Украина” (ICU), — в интервью ZN.UA.
Об отношении к Украине иностранных инвесторов
— Валерия Алексеевна, не так давно мы с вами встречались в австрийской столице на инвестиционно-банковской конференции Euromoney — форуме Центральной и Восточной Европы. В ходе форума очень активно обсуждались общеевропейские проблемы, достаточно много говорилось о перспективах разных стран региона — Польши, Румынии, Турции, России, Словении и т.п. Об Украине, кажется, не вспомнили ни разу…
— Вы совершенно правы. Это была грустная картина, в первый день, когда в ходе дискуссии с участием главы Центробанка Австрии Эвальда Новотны обсуждались перспективы региона Центрально-Восточной Европы и отдельных стран, многие из которых в десятки раз меньше Украины, о нашей стране не было сказано ни одного слова. Более того, на форуме не присутствовал никто из нашего правительства или значимых политиков, и украинская сессия состоялась только благодаря тому, что Ситибанк позаботился о ее организации.
— Чем вызвано такое безразличие? Почему буквально несколько лет назад к Украине был такой большой интерес, а теперь нас как будто просто вычеркнули, зачислив в третьеразрядную категорию?
— Когда Стивен Фишер, открывая украинскую панель, сказал, что Украина — это огромный потенциал, возможности, климат, прекрасное географическое расположение и население в 46 миллионов, и затем предоставил мне слово, я как раз и сказала, что уже 20 лет работаю и развиваю фондовый рынок страны. И всякий раз, выступая перед иностранными инвесторами, проговариваю этот же текст. Только цифры в отношении населения постепенно уменьшаются. Сначала нас было 52 миллиона, затем 50, 46…
К сожалению, все эти 20 лет, мы только и можем рассказать, что у нас есть огромный потенциал, только с каждым днем все меньше жителей. Конечно, это грустно.
Почему о нас никто не вспоминал на конференции в Вене? Ну, наверное, потому, что мы в последнее время продвигали себя только в плане футбольных чемпионатов, — об этом выходят наши зарубежные промо-ролики.
А это — форум очень высокого уровня, где присутствуют едва ли не все главы центробанков Центральной и Восточной Европы. Мы точно часть Центральной и Восточной Европы — как минимум географически. Поэтому, конечно, кто-то из высокопоставленных чиновников или политиков должен был быть на этом форуме. Кто-то должен выступать, отвечать на вопросы — это путь, который нужно проходить. Тем более что участие в форуме — абсолютно бесплатно, не нужно тратить на это государственные деньги.
Хотя будет справедливым сказать, что низкий интерес к Украине был продиктован и тем, что и самой Европе в ее нынешнем объединенном формате так плохо никогда не было. Я уезжала с европейского форума в полном пессимизме, потому что и у самих европейцев был полнейший пессимизм, потому что им было не до нас, и это было видно.
— Но ведь если Европа балансирует на грани рецессии, то у нас наблюдается пусть и восстановительный, но все-таки рост?
— А какое качество этого роста? Ведь если начавшиеся с 2008 года процессы рассматривать с точки зрения более долгосрочной перспективы, не ограничиваясь только квартальным или годовыми показателями, то сразу видно, что после 15-процентного падения мы еще не дошли даже до предкризисного уровня. То есть по большому счету страна до сих пор не вышла из рецессии.
Что же касается нашего предкризисного роста с 2005 по 2008 год, то по этому поводу у меня есть отдельное мнение. Я могу очень четко сопоставить наш тогдашний рост с нынешними потерями нашей банковской системы. Они достаточно жестко коррелируют, и мы постепенно приходим к тому, что не было у нас никакого роста. Это все — огромный пузырь, профинансированный теми огромными убытками, которые потом понесла наша банковская система. Эти убытки уже составили почти 60 млрд. грн., которые банковская система задекларировала за последние три года. Но на самом деле убытки еще далеко не полностью списаны и покрыты, но это — отдельная тема.
Помню, как один из наших младших аналитиков, готовя отчет по банковскому сектору, написал, что портфель УкрСиббанка — самый плохой на рынке. Я перечеркнула и написала: “нет, портфель УкрСиббанка — самый честный на рынке”. Потому что банковские портфели все примерно одинаковы по качеству, в особенности, если это большие розничные банки, кредитовавшие ипотеку и другие сектора ритейла, что очень четко можно проследить.
— К сожалению, большинство европейских банков думают сейчас не об активном развитии бизнеса в Украине, а о минимизации убытков...
— И в большинстве последние три года просто выводят из Украины деньги. Когда-то, до 2008 года, сюда огромные деньги вносили, а сейчас они их выводят, выводят и выводят. Около 14 миллиардов только за прошлый год погасили. Это снижает долговую нагрузку, но очень болезненно сказывается на нашем платежном балансе. Я вот посчитала, что только УкрСиббанк, например, погасил в эквиваленте 11 млрд. грн. внешних обязательств за два года, плюс у них еще было большое погашение евробондов в конце прошлого года. Или, например, Приватбанк погасил в нынешнем году евробонды на 500 млн., а новых привлечений нет и пока не предвидится. Так что это все — нашему финансовому счету и всему платежному балансу минус.
Никто ничего плохого не сделал и не занимался незаконным бизнесом. Все сделано правильно, только наш платежный баланс от этого страдает. И в этом самая большая проблема: если мы не привлекаем инвестиции и не создаем нормальную правовую и бизнес-среду, повышая доверие к государству в целом, то мы не только ничего нового не получаем, от нас, наоборот, начинают уходить западные банки, перестают размещаться евробонды. То есть начинается отток денежных ресурсов. И вместо подпитки экономики реальными деньгами, происходит их выкачка.
С учетом сегодняшней цены на энергоносители, мы получим в текущем году по текущему счету минус 11 млрд. долл. исключительно из-за газа. Так что газ у нас — это самая страшная вещь. Меня он сам мало интересует, а больше волнует платежный баланс, который практически на 100% сейчас завязан на газ — в этом и проблема. И от необходимости ее решения нас не спасает даже получение новых траншей от МВФ. Другое дело, если бы мы действительно выполняли то, что обещали МВФ, подписывая еще первый меморандум в 2008-м, то почти наверняка сейчас, через три с половиной года, не были бы в столь обидной ситуации и настолько большой зависимости от цены на газ.
— Как поднять доверие к нашему государству и его институтам?
— А вы сами ответьте, сколько еще можно подписать меморандумов между МВФ, Нацбанком, Минфином и сколько можно ни один из них не выполнить? Я вот выполнила все договоры, которые в своей жизни подписала. Иначе не было бы ни уважения на рынке, ни имиджа людей, держащих свое слово, ни бизнеса, основанного на доверии.
А что наш суверен? Когда нужно срочно взять деньги, готов пообещать сделать все, что угодно. Но если вы эти обязательства подписали, то нужно их выполнять! Помню, как была шокирована, когда нам выдали второй транш кредита МВФ в начале 2009 года, причем на финансирование бюджета. При этом мы не выполнили ни одного ключевого условия. Хотя нет, — Нацбанк выполнил. Он, кстати, единственный, кто при разных властях постоянно выполнял все требования МВФ.
Но есть другая — правительственная часть, которая никогда как следует не выполняется. И непонятно, зачем ее подписывают, а потом заявляют, что это неправильно и невозможно. А раньше чем думали?
Я не могу сказать, что поддерживаю повышение тарифов на газ для населения, особенно неимущего. Ведь мы действительно получим такую же ситуацию, как в банковском секторе, когда после девальвации половину кредитов народ перестал обслуживать. И придется это списывать с другой стороны, потому что люди не обслуживают кредиты не потому, что они все плохие в этой стране (хотя не надо, конечно, забывать о недобросовестных заемщиках, судебной системе и всех проблемах, которые с этим связаны). Просто когда перед человеком стоит проблема выживания: гасить кредит или покупать еду, он покупает еду. И правильно делает, потому что иначе завтра платить будет некому. Так же точно и с газом. Вы можете повысить цену, но если народ все равно за него не будет платить, проблемы платежного дефицита “Нафтогаза Украины” так и останутся.
Но, с другой стороны, понимаю, что это нужно сделать (повысить тарифы), потому что слишком опасны те дисбалансы в бюджете, которые создает НАК “Нафтогаз” со своими проблемами. Так что какой-то выход из этой ситуации надо искать. Вот сколько, например, лет мы говорим об энергоэффективности? Слыша это слово я начинаю улыбаться — мы уже полтора десятилетия так много говорим, говорим, говорим на эту тему и так мало реально делаем.
О биржах и российском факторе
— Вы с сожалением констатируете факт чрезмерной зависимости от цены на газ, а значит — доброй воли нашего северного соседа. А что вы скажете по поводу произошедшей русификации фондовых бирж?
— Поверьте, не русские развалили наши биржи — это сделали украинские “профессиональные” инвесторы. Наоборот, благодаря россиянам сегодня там идет хоть какое-то оживление, появляются новые продукты и инструменты. Пришла на “Украинскую биржу” (УБ) РТС (“Российская торговая система”)— они же технологически сделали хорошую площадку. Единственное, нужно смотреть, почему она превращается в казино для “физиков”, а ПФТС (“Фондовая биржа ПФТС”) постепенно перестает торговать? При этом все видят, что рынок иссякает, а регуляторы рапортуют, что объемы, обороты растут. Я не могу понять этого.
— А что регулятор мог бы в этой ситуации предпринять, где он не дорабатывает, что не сделал?
— Я никогда не имею претензий к регуляторам. У меня больше претензий к непрофессиональным “профессиональным участникам рынка”. Часто эти люди, исходя из сиюминутной и, заметьте, очень незначительной выгоды, готовы поставить на кон как свои профессиональную честь и достоинство, так и будущие интересы всего рынка. Вспомните хотя бы историю о последней экспирации фьючерсных контрактов на УБ.
— ПФТС и “Украинская биржа” будут объединяться?
— Они формально здесь объединиться не могут, потому что у них все-таки акционеры разные, более того — у РТС меньше 50%. Но если договариваться между участниками рынка, то это возможно, только не в приказном порядке, а в договорном, и, я думаю, это надо сделать.
— То есть мы запрограммированы на то, что IPO мы проводим в Варшаве, Лондоне, или на худой конец — в Москве. Это нормально?
— К сожалению, “наши люди” уже успели испортить Украине имидж и на Варшавской фондовой бирже, продавая, в некоторых случаях, радужные ожидания эмитентов, реализация которых пока откладывается. И хотя такие IPO как “Кернел” и “Астарта” до сих пор подтверждают свой статус лучших украинских активов, торгуемых на Варшавской бирже, но даже они не смогут противостоять негативу, который появился у польских инвесторов в последнее время. Так что, не построив своего цивилизованного фондового рынка, мы сможем еще нанести вред фондовому рынку соседней страны.
Россияне же на самом деле пока очень плохо покупают наши инструменты. Если посмотреть, кто покупал те же ОВГЗ, то это реально или большие хэджфонды, или крупные инвестбанки, такие как Deutsche Bank, Morgan Stanly, Goldman. Но я никогда не видела серьезных российских инвесторов на украинском фондовом рынке. С приходом “ВТБ-Капитала” все-таки ситуация поменялась, они — активный инвестор.
Лично я русских ничуть не боюсь, у меня нет никакой русофобии, более того, если бы сейчас не крупнейшие государственные российские банки, нам, наверное, было бы очень сложно. Потому что они единственные, кто в кризис кредитовал, единственные, кто сюда заводит капитал, в то время как европейцы его отсюда выводят. Это единственные банки, которые наращивают тут бизнес, когда Европа закрывается, особенно в розничном сегменте.
Мы недооцениваем положительное влияние российских банков во время кризиса здесь. Это они давали ликвидность, давали Минфину 2 миллиарда, прокредитовали ДТЭК на сумму около 1 млрд. долл. под покупку энергогенерации, деньги от приватизации которой в итоге поступили в бюджет 2012 года…
Не хотите кредитов — не берите. Нельзя сегодня взять, причем дешево, а завтра сказать, что вам это всунули нечестным путем. Включите голову, думайте, что вы делаете. Другое дело, чем мы за это заплатим — красивыми словами? Суверенитетом? Мы все время боимся, что за это потом придется платить. Но за все нужно платить!
— Кстати, недавно россияне прокредитовали “Нафтогаз” на 2 миллиарда…
— Я этой сделки не понимаю — она полностью непрозрачна для рынка. Понимаю только, что банк, принадлежащий “Газпрому”, скорее всего, не дал бы 2 миллиарда, если бы где-то не была достигнута какая-то глобальная договоренность. Почему мы эту договоренность не видим? Потому что речь идет о трубе, к которой мы так трепетно относимся, как едва ли не национальной гордости? В результате похоронили вполне здравую еще времен Кучмы идею трехстороннего консорциума, который тогда еще можно было создать на вполне приемлемых условиях. Кстати, вопрос: а почему наша национальная идентификация проходит на уровне трубы тридцатилетней давности? Мне лично ее не жаль, — она уже старая, местами гнилая, ее нужно ремонтировать и хорошо бы найти инвестора, который бы ее купил. Обидно признавать правоту г-на Миллера, но она вскоре может-таки превратиться в антикварную ценность, ведь кому нужна труба без газа? Действительно, останется оставить ее себе и лет через 10-20 можно будет распилить на хороший металлолом…
Жалеть нечего, ведь чем быстрее мы отучимся носиться с подобными “стратегическими объектами” и начнем реально создавать нормальные условия для инвесторов, наведем порядок в судебных и правоохранительных органах, хотя бы частично избавимся от коррупции и наконец начнем все дружно трудиться — пахать, каждый на своем рабочем месте, — тем лучше для нас всех.
Единственное, мне жаль, что когда все началось в Беларуси — девальвация, сначала полтрубы забрали, потом целую, ко мне приходили и спрашивали: “Как это скажется на Украине?” — “Да никак! — отвечала я. — Что у них там в нашем внешнеторговом балансе? Всего 4%. Мы — страна капитализма, а белоруссы же там ничего еще не построили со своим бацькой!” Но самое интересное, оказалось, что хоть мы капитализм построили и у нас все в частных руках, а сценарий все равно развивается — чисто белорусский. Сначала газ по худшей цене, потом в обмен на полтрубы, потом в обмен на кредиты, которые мы еще возьмем, чтобы все это финансировать. И если мы таки не захотим реформировать “Нафтогаз”, то максимум через три года отдадим и вторую половину. Вот это обидно. Значит, что-то не так в нашем королевстве.
— Давайте вернемся к фондовому рынку — все же там какие-то процессы идут. Есть ли шансы, что вы когда-нибудь организуете здесь выпуск каких-нибудь акций, или фондовый рынок Украины обречен?
— Вовсе нет — мы на этом рынке работаем, и работаем же! Есть акции, но есть и инструменты с фиксированной доходностью. Что мы хотим развивать? Ни одно предприятие на отечественную биржу не выносилось и мелкие пакеты не продавались. Там, где государство говорит: мы должны развивать фондовый рынок, ему ничего не надо выдумывать — достаточно, раз уж сами 20 лет не можем, просто скопировать вполне успешный российский опыт. Заметьте, правила в России написаны на русском языке, не на английском. Если кто-то не хочет их читать, то я тут причем?
Мы же только делаем декларации. От этого двойного листинга, о котором так много говорят большевики, я не ожидаю прорыва. Потому что в нашей стране нужно поменять декрет о валютном регулировании 1993 года, нашей стране нужно начать либерализацию рынков капитала. И хотя Нацбанк уже сделал в этом направлении несколько важных шагов, но на самом деле нужно менять Декрет о валютном регулировании. Любой листинг, какой вы не сделайте, — это механизм перетока капитала между биржами и странами, легального перетока. Потому что иначе кто-то кому-то на какой-то офшор перепродал, кто-то купил, — это не будет нормальным рынком. Но не ходите в комиссию и не говорите, что это должна сделать она. Подготовьте изменения к декрету или полностью новый закон, — открывайте рынки. Но ведь мы же боимся их открывать. Мы все время боимся горячих денег, большого притока/оттока капитала.
— Это как с урожаем: нет — беда, есть — беда. Так и с деньгами.
— Просто нужно смотреть, как Россия строила свой рынок. Вот ММВБ (Московская межбанковская валютная биржа)-РТС пришли сюда и построили высокотехнологичную биржу.
Мы говорим: “непрозрачность эмитента”. Так переходите на формы международной отчетности! За 20 лет наш НАК “Нафтогаз Украины” так и не открыл карты — совершенно непонятно, что, как и куда. Куда там иностранцам — нам самим, профессиональным инвесторам, работающим здесь в стране и хорошо знающим местную “кухню” — ничего не понятно! России же удалось вывести “Газпром” на IPO, раскрыть книги, сделать аудит.
Эмитентам все равно, торгуются они или нет. Крупнейших эмитентов вы знаете, точно есть группа СКМ, которая стремится повысить свою капитализацию, когда-то, рано или поздно, она выйдет на какое-нибудь международное IPO. У нее есть много энергетики, которая торгуется, есть “Азовсталь”, например. Давайте подумаем, как сделать так, чтобы СКМ тоже было интересно (о ней ведь заботятся!) и давать отчетность, и торговать.
Надо перестать писать программы и делать декларации, нужно просто подготовить изменения законодательства, позволяющего либерализацию рынка капитала.
О перспективах бизнеса и риске девальвации
— Давайте зайдем с другой стороны. Вы сами говорили о пессимистических настроениях, но бизнес не закрываете, значит, видите какую-то перспективу? На чем вы собираетесь зарабатывать?
— У нас сейчас три основных направления: торговля ценными бумагами, инвестиционно-банковский бизнес и управление активами. Наибольший удельный вес в торговле ценными бумагами у нас имеют операции по торговле ОВГЗ — ведь это самый ликвидный инструмент в стране. Во второй половине 2011 года на рынке превалировали продажи нерезидентов и доходность по ОВГЗ достигала 25% годовых, украинские же банки предпочитали держать портфели, так что на рынке преобладали в основном РЕПО операции. С начала нынешнего года рынок ОВГЗ очень активизировался.
Также мы активно занимаемся андерайтингом и торговлей корпоративными ценными бумагами, сделками по слиянию и поглощению компаний, и даже в прошлом году совместно с ING Bank провели IPO компании IMC на Варшавской бирже.
Могу сказать, что по всем направлениям — мы лидеры или в первой тройке лидеров рынка — об этом свидетельствуют рыночные рейтинги и наша отчетность.
Так что мы зарабатываем, хотя, если честно, я конечно, с трудом представляю на что живет большинство из 600 украинских брокеров.
— Вы сказали, что рынок ОВГЗ — основное направление в торговле ценными бумагами. А не боитесь, что повторится ситуация 1998—2000 годов?
— То есть вы хотите спросить, не боюсь ли я суверенного дефолта? Как я уже говорила, наше основное направление — торговля. Но на сегодняшний день у нас в управлении есть инвестиционный фонд на 100 млн. грн., 100% вложений которого — ОВГЗ. Большую его часть составляют валютные гособлигации — мы просто первыми бежали на валютный аукцион, объявленный Минфином 12 декабря прошлого года.
Как я уже говорила, это самый надежный и ликвидный инструмент в стране. И если не работать с ним, то больше точно не с чем работать. Люди, разбирающиеся в финансах, понимают, что придя в банк и засунув в окошко свои деньги, нельзя думать, что они на 100% сохранены. В этот самый момент они должны спросить себя, что в банке является самым высоколиквидным и надежным инструментом? Ответ — это государственная бумага. Поэтому, если вы делаете какой-либо бизнес, вы не можете не думать о государственных бумагах. Потому что выдача банком кредитов — намного более рискованное и опасное мероприятие.
На рынке есть люди, рассказывающие о гарантированном возврате на рынке инвестиций. И хотя они что-то там гарантируют, к ним все равно никто деньги не несет — все слишком хорошо научены последним горьким опытом. Имея даже 100% ОВГЗ в портфеле, я никогда, ничего и никому не гарантирую. Я объясняю своим инвесторам, что мы вложились в суверенный риск, который значительно ниже по отношению ко всем остальным рискам, существующим на сегодняшний день.
— Срочность ОВГЗ из вашего портфеля примерно какая?
— Если посмотреть на позиции инвестфонда, то в его портфеле ничего длиннее, чем полуторагодичная валютная ОВГЗ, сегодня нет.
— А в гривневых?
— На сегодняшний день там только валютные ОВГЗ. Там просто построен совершенно другой механизм, торговая стратегия строится на валютных гособлигациях и контрактах NDF (non-deliverable forwards — беспоставочные форвардные контракты), совпадающих по сроку и по сумме с портфелем валютных ОВГЗ. При этом мы имеем в портфеле очень ликвидный инструмент, который можно легко рефинансировать на рынке РЕПО. Доходность, которую мы получим, уже практически зафиксирована — порядка 40% в гривне, так что мы переиграем ту девальвацию, которую ожидаем.
— То есть девальвацию вы все-таки ожидаете?
— Когда вы занимаетесь инвестициями, очень вредно чего-то не ожидать, не учитывая те или иные риски. “Неожиданность” потом слишком дорого обходится. Риск очевиден — у нас отрицательные торговый и текущий счета платежного баланса. А предстоящие платежи по внешнему долгу делают весьма вероятным отрицательное сальдо и по сводному платежному балансу в 2012 году. Поэтому этот риск необходимо учитывать. Я просто хорошо изучала макроэкономику.
— Когда, по-вашему, вероятность девальвации максимальна, осенью?
— Нет, прогнозировать, что девальвация состоится конкретно осенью нынешнего года или 28 октября — это просто смешно. Ни один серьезный финансист этого не сделает и на такую ерунду просто не стоит обращать внимание. Лично я точно не назову даже года. Просто если мы возьмем и посмотрим на гривню, ее реальный эффективный обменный курс, то увидим, что после девальвации 2008 года гривня имела хороший запас прочности по отношению к валютам наших основных торговых партнеров. Но этот запас при фиксированном номинальном курсе очень быстро съела инфляция. Поэтому теперь, чтобы выровнять ситуацию, рано или поздно, снова понадобится девальвация, особенно если учесть, что наши основные торговые партнеры ее имели в 2011-м. Правда, ситуация в российским рублем нас радует, он подорожал на 10% с начала этого года, что очень хорошо для стабильности гривни.
Наверное, так нам привычнее жить — “батько” гривни, г-н Ющенко все время проповедовал “стабільні гроші”, но в это понятие был вложен больше фиксированный курс, нежели стабильные цены. Поэтому так и получается, что при исторически высокой инфляции мы “до последнего” держим номинальный курс, а потом проводим его резкую “вынужденную” девальвацию. Причем каждый раз “неожиданно”. Помните, когда-то был курс 1,8 грн. за долл., потом он вырос до 5-ти, потом стал 8. Видимо, нам нравится так жить, мы хотим, чтобы период был такой — видимой стабильности курса, за которой следуют шоки.
— Зато лесенка на графиках получается красивая…
— Значит, мы ждем следующей ступеньки… Но я не связываю это с выборами. Вы спросите, когда это нужно было делать? Наверное, тогда, когда вся Европа начала сползать, российский рубль и польский злотый. Это был тот момент в прошлом году, когда и нам нужно было на то же самое пойти. Но мы этого не сделали, и я прекрасно понимаю почему. Потому, что банковской системе будет плохо, ведь там открытые валютные позиции на 6 млрд. долл., и любая значимая девальвация будет означать огромные убытки для банковской системы. Потому что девальвация не помогает нашему Минфину платить по внешним долгам и еще больше усугубляет проблему с газом и “Нафтогазом”. Я это хорошо понимаю и полностью оправдываю. Но я не могу сидеть и думать, что девальвации никогда не будет, если у нас большой отрицательный внешнеторговый баланс. К сожалению, Украина слишком сильно зависит от поставщика-монополиста России… Хотя, кстати, видно, что и Европа достаточно сильно зависит.
Более того, если мы даже умудримся договориться о цене на газ по 260 долл. (чего я очень хочу), или возьмем у России все необходимые деньги в долг (чего я очень не хочу), то я все рано не знаю, что мы будем делать через три года, если наша экономика останется самой энергозатратной в Европе. Точнее, наоборот, сценарий выхода из этой ситуации очевиден. Вопрос только во времени.
О текущем состоянии облигационного рынка и рисках вложений
— Вы говорили о 40% доходности, откуда она возьмется? Может, вы сейчас сознательно спекулируете, делая девальвационные прогнозы, чтобы больше заработать? Сами ведь сказали, что вложились в валютные ОВГЗ…
— А вы этого не пишите — я вас не прошу делать рекламу нашим фондам. Вас интересует, что внутри этого портфеля? Если упрощенно, то купленные валютные облигации плюс проданные NDF по курсу 10 c хвостиком. Итого доходность на НДФ — 26% в гривне плюс 9,3% — по валюте, а ели добавите даже незначительный леверидж через операции РЕПО с ОВГЗ…, то вот вам и 40%.
— Тогда разве вам не выгодно делать катастрофические прогнозы?
— Нет, не выгодно. Выгодно было бы, если бы мы NDF купили, а у нас продана валюта через NDF! Так что мне наоборот нужно, чтобы гривна была стабильной. И я говорю, что курса 10 не будет. Мы не хеджируемся, а выходим из доллара в гривню. После этого, если ресурсный рынок нормальный, мы начинаем строить леверидж. В зависимости от ресурсного рынка, под эти бумаги берем еще гривню и вкладываем дальше в бумаги. Если в начале года у меня леверидж был минимальный, потому что ресурсный рынок был нестабильным, то сейчас ситуация значительно улучшилась. Помните, как в вашей газете выступил председатель Нацбанка Сергей Арбузов, заявив о намерении снизить ставки рефинансирования и “значительно увеличить эффективность функционирования так называемого трансмиссионного механизма перераспределения денег в экономике” с целью снижения стоимости кредитов для конечных заемщиков?
Многие люди могли этот месседж даже и не заметить, но лично я, как человек, который 20 лет занимается финансовыми рынками в Украине, прочла так, что гривни в ближайшем обозримом будущем будет много. Исходя из этого мы и начали строить свою инвестиционную стратегию.
Мы не говорим, что девальвация будет или ее не будет. Она нас просто не интересует, потому что наша задача — ее переиграть, какой бы она ни была. И взять при этом минимальные риски. В нашей стране — это суверенный риск. Тот, кто хочет более надежных вложений, кладет деньги, например, в американские Treasury Bills, получая доходность 0,25% годовых — кто что любит.
— Насколько наши госбумаги сейчас интересны иностранным инвесторам?
— Последний серьезный всплеск был, когда портфель иностранных инвесторов дошел до 11 млрд. грн., — это было в 2010-м — на большом интересе к НДС-облигациям. Но к концу прошлого года большая часть портфеля нерезидентов была распродана, плюс еще амортизация НДС-облигаций, в итоге у нерезидентов осталось ОВГЗ всего на 4 млрд. грн.
Но сейчас снова начинают присматриваться, по чуть-чуть, накоротке покупать — инструменты до года. До сих пор достаточно дорого стоит гривня. Исходя из котировок годового NDF по курсу 9,20 грн. за долл., гривневая доходность получается где-то порядка 15%. Все, что ниже, нерезидентам неинтересно, так как они могут заключить более выгодную сделку по NDF.
— А есть ли реальный рынок этих самых NDF, есть ли там какие-то обороты или только индикативные котировки?
— Соглашусь с вами лишь отчасти. Там нормальный дневной рынок с оборотами от 5 до 10 млн. долл., поэтому нельзя сказать, что его совсем нет. Как только интерес к Украине вырастет, сразу же увеличатся и обороты. Активные маркетмейкеры, котирующие NDF на доллар-гривну, — это Deutsche Dank, Сredit Suisse, ВТБ.
— Можно же любую котировку поставить по сути, ведь что для них 10 миллионов?
— Ничего любого они не поставят. Это реальный рынок, если говорить о сроках до года. Сделки на срок свыше года заключать тяжело. Чтобы найти NDF, например, на полуторагодичные облигации, потребуется неделя. А все, что до года — можно сделать в один день.
— А какие обороты по часто поминаемых CDS (credit default swaps — кредитно-дефолтные свопы, или, упрощенно — “страховки от дефолта”. — Ю.С.)?
— По нашей стране, как известно, CDS торгуются только на обязательства суверена. Там обороты значительно больше — они могут в разы превышать объемы выпуска и самого базового актива — в данном случае, украинских евробондов. Самый торгуемый — пятилетний CDS.
— Если вернуться к рынку корпоративных бумаг…
— Пока мы больше оправляемся после шока, который мы испытали с корпоративными облигациями в 2008 году и в ходе дальнейшей борьбы с плохими эмитентами 2009―2010 года, практически не принесшей плодов. Ничего не вернули “Караван”, “Коктебель”, с огромным трудом вышел из кризиса банк “Надра”.
Когда в прошлом году открылся рынок — это пока были только выпуски украинских дочек российских и западных банков (Сбербанк России, ВТБ, Проминвестбанк, ПроКредит Банк и Правэкс-Банк), в большинстве из которых мы принимали участие. Остальные — не решались. В первые полгода мы разместили совместно с “ВТБ—Капитал” порядка 4 млрд.
Всего как андеррайтер облигаций ICU разместила 1,96 млрд. грн. — и это оказался лучший показатель на рынке.
— Какой была доходность?
— 11—12—13%, в зависимости от срока обращения. Но были еще небольшие “Русский Стандарт” и Мегабанк под 14%. В середине прошлого года у нас были планы на вторую половину по размещению еще 4 млрд., но ничего не состоялось. ОВГЗ, как я уже говорила, в ноябре торговались по 25% годовых. Сredit Agricole вот мы сейчас активно распродаем, доходность порядка 17—18%.
У ВТБ еще есть бумаги на продажу, но они считают, что нынешняя доходность им не интересна — слишком высокая стоимость размещения. Но вот у Сбербанка России на вторичке активно торгуется его двухгодичная бумага.
— Если инвесторы покупали облигации под ставку 12%, а сейчас идет активная распродажа по 18%, то для Украины это ведь не очень хороший сигнал?
— Вы знаете, инвесторы практически всегда куда-то заходят и откуда-то выходят. Они вчера зашли в акции “Мечела”, а завтра они обвалились, но это же не мешает России привлекать инвестиции (пусть и не так активно, как хотелось бы). Это рынки — их настроения очень изменчивы. Вчера ажиотаж, сегодня — апатия, завтра подъем, потом — снова падение. Весь мир лихорадит. Вспомните, с какими убытками выходили фонды в 2008 году из Америки. Но это же не мешает им бежать сейчас в Treasury Bills и инвестировать все туда.
Как все-таки улучшить инвестиционный климат?
— Чего инвесторы боятся больше всего — непредсказуемости, изменчивости рынка, угрозы дефолта?
— Не изменчивость рынков и даже не дефолт людей больше всего пугают. Когда ваш эмитент объявил дефолт (может, вы плохо просчитали, как мы когда-то купили облигации “Каравана”). Пугает то, что дальше происходит. Вот вы выиграли все суды, а после этого, например, тот же “Караван” просто вывел активы. Обращались в прокуратуру — ничего. Кто не знает, что банки уже списали кредиты “Союз-Виктану” на 250 млн. долл.? А в стране до сих пор на каждом углу продается их водка. Причем, у него 48 или 49% западных акционеров — реальные фонды, которые когда-то покупали его акции. Он всем им должен, ничего не отдает, но работает, продает продукцию и получает доходы! И где все его активы, производственные мощности, торговые марки, куда он их увел? Неужели нельзя найти? Иностранным акционером “Союз-Виктана” был Люксембургский холдинг. Но водка стоит на полках не в Люксембурге.
Винно-водочные истории — мои самые любимые. “Союз-Виктан”, “Коктебель” — это просто мошенничество. Но включаем телевизор — там реклама “Союз-Виктана”. Ну не могут иностранные инвесторы этого понять своим мозгом! Еще один показательнейший пример — это “Немиров”. Акционеры, владеющие 75% акций, не могут получить контроль над компанией, где у директора всего 25%. И все потому, что в маленьком городе Немиров есть свои законы и суды. Вот эти и другие похожие кейсы нужно прилепить на стены тому, кто болтает от имени государства об инвестиционном климате. Потом просто сесть и пошагово их разобрать, сделав соответствующие выводы.
И не надо обвинят НКЦБФР в том, что она не развивает фондовый рынок, потому что в стране, где выиграны все судебные инстанции, включая Высший Хозяйственный суд, потом два года не исполняется “виконавче провадження”. А когда вы подаете в суд на исполнительную службу, то проигрываете, потому что, оказывается, мы “не довели”, что “виконавче провадження” не исполняется.
— Какие нужны первоочередные шаги для улучшения инвестклимата?
— Если при слове “энергоэффективность” я начинаю улыбаться, то услышав вопрос: “Как улучшить инвестиционный климат?”, мне хочется взять что-то тяжелое и в ту сторону бросить. Нельзя уже об этом спрашивать. Это элементарные вещи, которые нужно каждый день делать. Мы 20 лет об этом говорим и не сдвигаемся с мертвой точки. И главная проблема — именно в этом. Это прописные истины. Я вам что, должна рассказать, что нельзя врать, нельзя воровать, нельзя создавать коррупционные схемы. Этого априори нельзя.
Я назвала два конкретных случая, которые нужно взять и положить на стол тому, кто занимается инвестклиматом. А банки вам еще сто примеров назовут, да и вы сами рейтинг недобросовестных должников готовили.
Если мы не покажем и докажем иностранцам, что в нашей стране нельзя выводить из-под залога и переводить активы на другое лицо, и эти схемы не покрывают правоохранительные органы, что суды перестали принимать неправомочные решения, а исполнительная служба — выполняет судебные решения надлежащим образом, то инвестклимат не улучшится.
Инвестиционный климат — это не демагогия и не рассказки. Вы помните, когда заблокировали торговлю акциями “Донецкстали”? Так вот, произошло это не по решению суда, а по обращению депутатов! Сколько у нас депутатов? Сколько бумаг можно остановить? Вот вам и инвестклимат — он строится из кирпичей.
Если столько раз размывали пакеты, кидая миноритариев, добавьте все эти кирпичики к инвестклимату. Перестаем говорить общими словами, берем конкретные случаи. Кто добьется, чтобы в городе Немиров могли подать в суд на директора и добиться справедливости? Мы должны показать, что если инвестор здесь купил на что-то имущественные права, то их обязательно отстоят и защитят, он победит, потому что он — инвестор.
Канадская телекоммуникационная компания Rogers продает долю в Cogeco за $600 млн
TA и Epassi покупают поставщика решений по выплате пособий в сфере здравоохрарения Exercite
