Что ждет украинское село и сельскохозяйственные земли после легализации закона и снятия моратория? Об этом мы спросили генерального директора Центра аграрных реформ, эксперта, который поддерживает самую тесную связь с украинским фермерством, участника рабочей группы по подготовке одного из проектов закона о рынке земли Любовь Молдаван.
Любовь Васильевна, все двадцать лет, с тех пор, как стартовала аграрная реформа, вы много писали, что Украине следует избрать французский вариант развития агросектора. Вы сотни раз доказывали журналистам, министрам, кандидатам в президенты, что нам, как большинству европейских стран, ставку необходимо сделать на развитие фермерства. Но сегодня в агросектор пришли владельцы облгазов, угольных и металлургических комбинатов, иностранные компании. Украина идет путем формирования латифундии, то есть концентрации сотен тысяч гектаров в одних руках. Почему так произошло и означает ли это, что с мечтой о французском варианте развития украинского села следует попрощаться навсегда?
Давайте сначала о французском варианте организации землепользования, поскольку не только читатели, но и не все мои коллеги знают о его сути. Речь идет не только о семейных фермерских хозяйствах, но и о коллективных сельскохозяйственных предприятиях, созданных фермерами. Это в первую очередь, объединение по совместному ведению хозяйства (GAEC), некоммерческое сельскохозяйственное общество с ограниченной деятельностью (FARL). Их относят к социальным предприятиям, поскольку они принадлежат фермерам, которые объединились, чтобы получить эффект от общего труда, а не для осуществления вложений ради получения прибылей. Члены этих предприятий являются их работниками, владельцами своих земельных участков, выращенной ими продукции, дохода, полученного от ее продажи, и налогоплательщиками. То есть, это формы предприятий, которые, увеличивая землепользование и крупнотоварного производства, не вытесняют фермеров из их хозяйств, не превращают владельцев земельных участков в наемных работников, а обеспечивают им статус хозяина, как и фермерские семейные хозяйства. Собранные совместно обрабатываемые земельные участки ограничиваются шестью минимальными площадями землепользования.
В США такими коллективными фермами являются партнерства и S-корпорации, в ФРГ – простые общества, в Италии – производственные кооперативы на арендованной земле и т.д. Мы в процессе реорганизации наших КСП не использовали таких форм организации сельскохозяйственных предприятий. Они не легализуются нашим законодательством до сих пор. Фермерство поддержки не получило. Вместо этого формировались чисто капиталистические предприятия разных организационно-правовых форм, которые различными способами постепенно начали перерастать в латифундии. Таким путем ведения хозяйства и землепользования пошли постколониальные страны Латинской Америки и Африки. Однако даже здесь концентрация земель в одних руках не достигла таких размеров, как в Украине – по 300–500 тыс. га (!) на один агрохолдинг.
Реформа свелась в сущности к разделению на паи и приватизации земли и имущества. Новые формирования не смогли развернуть эффективную сельскохозяйственную деятельность из-за гиперинфляции, отсутствия финансовой государственной поддержки, государственной регуляции аграрного рынка. Продукцию забирали у крестьян на поле. Трейдеры быстрее организовались, быстрее объединились, монополизировав каналы продвижения продукции и диктуя производителю свои условия. Хозяйства оказались в долгах. Им пришлось расплачиваться остатками материально-технической базы. В то время был вырезан скот, отнята за долги хорошая техника. Потом кредиторы начали сами скупать активы хозяйств для производства сырья для себя. За ними трейдеры подумали: почему мы должны скупать продукцию хозяйств, если можно скупать хозяйства? Эти процессы известны. Но никакие меры пресечений не принимались. Крупный капитал зашел с техникой, удобрениями, топливом, с перерабатывающими заводами, элеваторами, пароходами и всем другим. И не только национальный капитал. «Нибулон» с чего начинался? Англо-венгерско-украинский капитал. Мироновский хлебокомбинат – кипрский основатель.
Это же так «удобно» - зарабатывать в украинском селе, а прибыль получать на Кипре…
Изучать, где расположены основатели украинских агрохолдингов – это не сфера моей аналитической работы. Но соответствующие органы должны были бы контролировать эти процессы. Одним из последствий стало то, что предприятия, которые были созданы в процессе реорганизации коллективных хозяйств, перешли в полную или частичную зависимость от капитала людей, которые не работают в сельском хозяйстве, а занимаются им, чтобы получить дешевое сырье для своих заводов, продать его другим странам, диверсифицировать свой бизнес, в других целях. В свою очередь больше половины крестьян, которые получили от колхоза свои паи, осталось за пределами своих хозяйств, без имущественных прав, без работы, получая 300 грн. арендной платы в год (!) за один гектар земельного пая.
Движение земельных участков может происходить путем покупки-продажи, а может на принципах аренды. В аренде агрохолдингов сотни тысяч гектаров земель. Но есть Закон об аренде земель?..
Значит непутевый Закон, если при его наличии возможны такие процессы. Закон ничего не регулирует в плане концентрации земель в руках арендатора. В европейских странах землепользование законодательно ограничено независимо от того, земля куплена или арендована. В Польше – это от 300 до 500 га, приблизительно столько же во Франции. Сегодня принятие закона о рынке земли сталкивается с интересами сельскохозяйственных формирований, которые мы называем агрохолдингами, с интересами тех людей, в руках которых есть акт на право на земельный участок, с интересами фермерских хозяйств и товарных личных крестьянских хозяйств, которые присоединили земельные паи (а их около миллиона). Если интересы всех социальных групп бросить на весы, то понятно, у кого будут преимущества – кто владеет большим капиталом и имеет большее влияние на тех, кто принимает законы. Найти равновесие при столкновении социальных интересов крестьянства и финансовых интересов групп – задача законотворцев. Закон должен быть и при этом четко регулировать движение земельных участков, как путем покупки-продажи, так и путем аренды.
Может ли один закон о рынке земли, над которым сейчас работают, вернуть развитие села с латиноамериканского на европейский путь? Повторю свой вопрос: с мечтой о французском варианте развития аграрного сектора следует попрощаться навсегда?
Относительно мечты, то процессы, которые начались в Латинской Америке в 90-х годах, вселяют надежду. Сегодня в латиноамериканских странах идет процесс экспроприации и выкупа государством земель у латифундистов и формирования на них обычных фермерских хозяйств. Это при больших затратах государства, при большом конфликте интересов. К этому привели последствия эксплуатации земель национальными и трансконтинентальными компаниями, которые проявились в выведении из возделывания и саваннизации сельскохозяйственных угодий, бедности и вытеснения коренного населения, загрязнения окружающей среды. Земли возвращаются в государственную собственность и продаются крестьянам на льготных принципах. В Бразилии определены три кредитные структуры, обслуживающие рынок земли под гарантии государства, установлена 50% компенсация процентных ставок за счет государства. Хочу напомнить, что после отмены крепостного права вчерашним крепостным Земельный банк России выдавал кредиты на 55,5 лет под четыре процента. И это неграмотным крестьянам. Такие нормы должно содержать и наше законодательство.
Знаете, как пишут о фермерских хозяйствах украинские латифундисты? По их мнению, фермерские хозяйства - это «неразвитые потомки колхозов, которыми управляет горсточка непутевых менеджеров».
Не читала, но ничего нового. Марксисты одно время назвали фермера лежебоком, которого заменит эффективный капиталист, а фермер станет пролетарієм. Не суждено было сбыться пророчеству ни в одной стране, кроме постколониальных, и понятно почему. Во всех странах, где сельское хозяйство достигло наивысших урожаев и производительности, в т.ч. в США, оно держится на фермерстве.
Даже у нас производство валовой продукции на сто гектаров и получение прибыли на сто гектаров у фермеров выше, чем в сельскохозяйственных предприятиях. Это согласно официальной статистике. Не раз приходится слышать, что агрохолдинги скрывают свои показатели, которые в действительности более высокие. А если так… то тогда это преступление!
Но речь не только об этом. Эффективность отрасли не может измеряться лишь экономическими показателями. Это аксиома, которая подтверждена аграрной наукой и мировым опытом. Погоня за экономическими показателями путем концентрации земель и монопроизводства (то есть глубокая специализация на одной-двух культурах) ведет к таким негативным социальным и экологическим последствиям, которые с лихвой обнуляют позитивные экономические результаты. Но пусть в агрохолдинге урожайность выше на 10 центнеров. Куда они деваются?
Идут на экспорт.
Если бы в предприятиях, которые находятся в собственности компаний, было животноводство, то зерно шло бы на корма, у крестьян были бы рабочие места, заработки; у потребителей – мясо, молоко; у местного бюджета, сельской инфраструктуры – финансовая поддержка.
А как легализируются экспортные цены?
Не знаю. И никто не знает. Дальше. Продали, получили выручку. Куда она ушла? Где остается прибыль?
В оффшорах?
Не знаю, но государственный бюджет не обогащается от прибылей агрохолдингов, потому что они подведены под статус сельскохозяйственного товаропроизводителя и платят такой же фиксированный налог, как фермер, у которого 10 га земли.
Поэтому дайте ответ на вопрос. Даже если у агрохолдингов болем высокая урожайность и они экономически более эффективны, чем фермерство, то как распределяются эти выгоды? Эта выгода, которую получает десяток людей перекрывает социальные потери, которые мы имеем на селе, и государственные потери? А экологические потери? Сельскохозяйственные культуры, земля – это живой организм, который требует заботы. Как пашется? Сеется? Обрабатывается? Покажите, мне страну, которая бы в структуре посевных площадей имела бы свыше 30% подсолнуха или 70% колосовых, как это присутствует в украинских степных и части лесостепных регионах?
Мы восхищаемся Францией, урожайностью ее полей, надоями, сырами. Последний раз я была во Франции в октябре, была в горных регионах Юра, на границе со Швейцарией. В горном поселке люди занимаются скотом. В каждом селе есть кооперативный сырный завод, на котором крестьяне совместно перерабатывают свое молоко. Потом перевозят свежие сырные круги на региональный кооперативный сырный завод, где происходит их дозревание. А затем районный кооператив от имени тех людей, которые пасут коров, продает известные сыры «Конте» по всей стране, фермеры же получают выручку от продажи готового сыра, а не от продажи молока. Люди заняты, люди имеют работу, от которой есть доход, а не мизерная сезонная зарплата.
В случае с Францией выгоду от экономической эффективности извлекают село, общество, местность - налоги и сборы в коммуну капают. А в случае с нашими агрохолдингами, кто извлекает выгоду? У них даже специалистов отправляют в межсезонье в отпуск за собственный счет. Сотни тысяч крестьян в поисках работы идут в города и дальше. Где они там селятся? В трущобах. Их там ждут рабочие места? А это не головная боль общества и правительства любой страны? Ради этого мы начинали аграрные реформы?
Вы работали над законом о рынке земли на его первом этапе. Там осталось что-то после того, как над ним поработали в парламенте?
Закон после нас перебрали другие группы, в которых мы не работаем. Тогда много наших предложений было изъято. Теперь их частично возвращают. Обещают ко второму чтению учесть вместе с предложениями из регионов. Группа научных работников и практиков считает, что закон следует апробировать сначала на отдельных зонах, чтобы увидеть, как он работает, своевременно внести изменения и дополнения, а затем вводить в действие.
Многие эксперты критикуют законопроект за невозможность перепродавать сельскохозяйственную землю.
Сельскохозяйственные земли нельзя покупать ради продажи. Земля как товар имеет свою специфику, обусловливающую необходимость ограниченности спекулятивных действий. Это не заводы, не жилищная недвижимость, которые могут ежегодно переходить из рук в руки… Земля – живой организм: на восстановление 1 см плодородной почвы нужно 300 лет. Поэтому норма о запрете перепродажи должна быть обязательно. Чтобы спекулянт не покупал землю для перепродажи, он должен платить штраф, равноценный выручке от продажи. У нас сегодня как все происходит? Финансовая компания покупает хозяйство, а через год-два его перепродает. Люди даже не знают, что их продают иногда по два раза в год. Средства на счет скупленного предприятия не поступают – они у материнской компании, которая находится где-то там, – в Лондоне, или Киеве. Можно ли в таких условиях вести хозяйство? Ходить возле земли и скота? Поэтому не перепродавать ни земли, ни предприятия как квартиры нельзя. Во Франции, например, агентство по регуляции рынка земли «SAFER» контролирует движение сельскохозяйственных земель путем продажи или аренды, чтобы не было спекуляций, демпинга цен, дробления участков, чересполосицы и других нарушений. Да, рынку сельхозземель необходима ювелирная регуляция.
Но «даноны» во Франции не только производят и продают, а что-то выращивают…
Непосредственно несельскохозяйственные фирмы Франции ничего не выращивают. Они могут вместе с фермерами в складчину организовать, например производство говядины. Фирма поставляет фермеру экстракомбикорм и молодняк. Это стоит дорого, у фермера нет такого оборота, чтобы он имел возможность в то же время столько инвестировать, не беря кредиты. Крупному бизнесу это по силам.
Фермер обеспечивает всю технологию, выращивает скот, его лечит, добавляет свои корма. Что он с этого заработает? Соглашение предусматривает закупку фирмой скота по цене, обеспечивающей партнерам ОДИНАКОВУЮ прибыль на единицу вложенного капитала. Видим такой подход и в других странах. Промышленно-торговый капитал в аграрную отрасль заходит не путем поглощения ферм, а путем партнерства с фермерским хозяйством. У нас тоже начиналось на принципах партнерства. А затем экономически более сильные субъекты взяли верх и подумали: зачем делиться с крестьянами?
Сегодня говорят, что ограничения ущемляют интересы тех компаний, кто купил комбайны и элеваторы…
Я бы этого не сказала. Партнерство балансирует интересы. Агрохолдинги и другие формирования могут продолжать работать. Но не на принципах скупки предприятий и концентрации земель. Хозяйства как юридические лица должны существовать в рамках одного-двух сел, как и прежние КСП. Там живут люди, там должны концентрироваться средства. Там должно быть взаимодействие с бюджетами. Конечно, строить отношения на принципах партнерства более хлопотно. Лучше когда все, что покупается на вырученные средства от продажи сельскохозяйственной продукции (техника, элеваторы) было бы на балансе материнских компании, а не их филиалов или дочерних предприятий. Но это хуже для сел, сельских жителей, что «рикошетом» задевает интересы и всего общества. Поэтому нужно разумно осуществлять сочетание интересов и тех людей, которые задались такой благородной целью, – инвестировать в производство сельскохозяйственной продукции, и тех социальных групп, которые своими руками обрабатывают поля компаний, да еще и из своих личных крестьянских хозяйств дают стране больше половины продукции.
Дальше. Нужно повернуться лицом к экологическим проблемам, проблемам поддержки плодородности почв, подумать о структурах товарной продукции, сориентированной на физиологичные потребности украинского населения, а не только на потребности мирового рынка. Стыдно, чтобы Украина импортировала мясо или фрукты из заграницы.
Когда речь идет о том, чтобы вернуться к правильным севооборотам, завести виноградарство, овощеводство, садоводство, животноводство, энтузиазма со стороны инвесторов незаметно. Есть постановление Кабинета Министров о введении севооборотов. В прошлом году из-за сопротивления это постановление отложили до 1 января этого года. Увидим, вступит ли оно в силу
А как земля может сохранять плодородие без органики? Если ты уже специализируешься без животноводства, то должен думать, какую органику дать земле. Без нее земля перестает «жить». Минеральные удобрения не размножают микроорганизмы, которые создают жизненную среду для развития растений. У нас же солома, стерня сжигается, сидераты не припахиваются, эрозия почв «зашкаливает».
Поэтому, что я могу пожелать? Уважаемые компании, которые скупили хозяйства! У вас есть благородная цель – заниматься аграрной деятельностью. Развивайте все виды трудоемких культур, дайте крестьянам работу, верните юридический статус своим филиалам, верните им связь с местными бюджетами. Но подпишите соглашение с государством относительно соблюдения севооборотов, охраны почв, развития животноводческих отраслей. Давайте будем работать на благо нашего общества в целом и каждого человека отдельно, потому что это миссия сельского хозяйства, которая отличает его от всех других сфер бизнеса.
Беседовала Лана Самохвалова
