В ходе двухчасового интервью в своем донецком офисе гендиректор компании СКМ Олег Поповпочти не избегал острых тем, например о прозрачности приватизации или гипотетических связях с “семьей” Президента.
Но более увлеченно руководитель крупнейшей корпорации страны рассказывал о том, какие цели стоят перед ним лично и компанией в целом и в каком направлении будет развиваться СКМ.
“Комментарии” предлагают из первых уст узнать, как делают бизнес в компании самого богатого украинца Рината Ахметова.
Последние два года СКМ активно скупало предприятия. Изменится ли в 2013-2014 годах стратегия группы? Какие задачи ставит перед вами акционер?
У нас есть понятная цель, мы хотим создавать стоимость нашего бизнеса. И самый главный вопрос — какими путями мы ее создаем. Во что инвестируем, как инвестируем, откуда берем деньги для инвестиций. Основной фокус наших инвестиций — металлургия и энергетика. В портфеле СКМ есть две большие компании: “Метинвест” и ДТЭК, их совокупная доля составляет порядка 93% нашей консолидированной выручки. Я думаю, в течение двух-трех лет мы сфокусируемся на развитии этих компаний — основные средства пойдут на модернизацию уже имеющихся металлургических и энергетических активов. Наверняка будут сделки по приобретениям, потому что для “Метинвеста” было бы очень интересно купить металлургический комбинат где-нибудь в Европе. У нас есть руда, и есть уголь. Мы привезем туда сырье, там сделаем сталь и там же на рынке ее продадим.
Что касается географии, то наш основной фокус не сместился — мы будем продолжать инвестировать в Украину. При этом у нас есть решение об открытии дочернего офиса компании СКМ в Лондоне, который будет изучать возможность для инвестиций за пределами Украины. Скорее всего, мы будем делать небольшие финансовые инвестиции и смотреть, что получается. Каких-то ключевых изменений или отклонений в стратегии у нас не будет. Может, появятся одно-два новых направления, может быть один-два бизнеса мы продадим.
Можно ли создание лондонского офиса рассматривать как сигнал того что СКМ возвращается к идее IPO своих активов?
Нет, это совершенно разные процессы. Мы, скорее всего, откроем лондонский офис в этом году, полноценная работа начнется в начале следующего года. Я не думаю, что он будет большим — там будет работать не более десяти человек. Компания СКМ не перемещается в Лондон (улыбается).
Будет ли входить в его функции также представление СКМ западным инвесторам?
Вы знаете, представлять себя — это глупо, потому что представляют нас наши дела.
Но дела надо правильно донести…
Донести можно и из Донецка, не обязательно при этом находится даже в Киеве.
А что касается IPO?
IPO — это один из способов финансирования стратегии нашей инвестиционной и M&A программы. Когда у нас не хватит своих или заемных денег, мы естественно обратимся к публичным или частным размещениям.
То есть вы рассматриваете IPOисключительно как способ привлечения ресурсов, а не как выведение бизнеса в публичную плоскость, имиджевое мероприятие или способ защиты?
Да, исключительно. Если же говорить о прозрачности, посмотрите сегодня на “Метинвест”, ДТЭК или ПУМБ — компании которые составляют хребет нашего бизнеса. Они все публикуют отчетность, берите — читайте.
И вы не считаете, что бизнес, в конечном счете, должен быть публичным доступным для инвесторов?
На мой взгляд, связки “успешность — публичность” не существует. В мире есть компании публичные, например Coca Cola или PepsiCo, есть непубличные, например, Mars. Все они достаточно успешны. Вопрос лишь в том, какой подход у акционеров.
А какие события могут стать точкой отсчета для того чтобы ваш акционер принял решение о выводе того или иного бизнеса на международные площадки?
Только если нам не будет хватать денег. У нас все бизнесы по большому счету готовы к IPO, и мы можем провести его в течение полугода. Если такая необходимость возникнет в 2013, 2017 или 2020 годах — мы это сделаем. Но пока нам хватает собственных и заемных ресурсов.
Ожидаете ли вы вторую или уже третью волну мирового кризиса?
Мы не ожидаем, мы к ней готовы (смеется). Это один из сценариев, которые мы всегда рассматриваем: консервативный (пессимистический), базовый и оптимистический. Мы всегда видим, по какому сценарию развивается экономика, а менеджмент должен своевременно реагировать на какие-то изменения.
По какому сценарию вы живете сейчас?
Консервативному.
И на 2013 год наиболее вероятный прогноз также консервативный?
Я думаю, да. Мы живем в ситуации, когда многое непонятно. Есть много каких-то прогнозов, предположений, но неизвестно, как будет на самом деле. А жить в неопределенности тяжелее всего. Поэтому надо быть готовым к самому худшему и инвестировать в те приоритетные вещи, в которые инвестировать необходимо, а не сидеть и думать: хорошо будет, плохо или совсем плохо.
Сценарий развития бизнеса в мире, как правило, предполагает альянсы крупнейших игроков, будь то металлургия, энергетика или что-то другое. Какой сценарий развития своих бизнесов, в конечном счете, видите вы?
У каждой стратегии есть свой временной горизонт. На протяжении пяти лет мы не видим, что у нас появится какое-то глобальное партнерство. Потому что нам достаточно будет своих и привлеченных ресурсов. Если потенциальные партнерства будут исключительно выгодны, естественно мы будем их рассматривать.
Будете ли вы их инициировать?
Всегда тяжело однозначно сказать, кто был инициатором идеи. Если она хорошая — авторов всегда много, если плохая — их потом не найдешь.
На какие геополитические объединения ориентируется СКМ: на Европейский союз или так называемый Евразийский, который пытается создать Владимир Путин?
СКМ выгодно то, что выгодно Украине.
А Украине — то, что выгодно СКМ?
Нет, Украине выгодно то, что выгодно ее людям. Все зависит от условий альянса. К тому же глупо утверждать, что мы должны присутствовать только на одном из рынков. Мы должны быть везде, где это выгодно для государства и людей, которые в нем живут.
А какой из векторов выгоднее для государства?
Чтобы ответить на этот вопрос, надо быть специалистом в этой теме. Давайте оставим глобальные вопросы глобальным людям, а наше дело — производить качественную продукцию. Мы поставляем металлопрокат в Европу, на Ближний Восток, в Северную Африку и в Юго-Восточную Азию. Потребителю важно качество, условия оплаты, стабильность поставок. Многое зависит от того в каком ты союзе, но если у тебя некачественная продукция — тебе ничто не поможет.
Металлургический сектор, который является базовым для группы, сейчас находится в не самом завидном положении. Как в связи с этим пересматривается инвестиционная стратегия “Метинвеста”.
Понятно, что металлургия — это цикличная отрасль, для которой характерны как спады, так и подъемы. Мы понимаем, что если китайская экономика замедляется, европейская — замедляется, американская растет не так сильно, то спрос на металл будет не очень хорошим. У наших специалистов всегда есть два-три варианта развития событий: если наступает консервативный вариант, как в настоящее время — то, естественно, менеджмент работает над тем чтобы поднять ликвидность, потому что если мы говорим о кризисе, мы сразу говорим о неплатежах. Тебе не платят…
…Ты не платишь?
Нет. Ты можешь не платить только определенное время. Ведь у тебя есть обязательства перед поставщиками и кредиторами, которые нужно соблюдать.
Сейчас не очень благоприятное время для инвестиций, понятно, что денег не на все хватает. Но у компании есть приоритетные проекты, которые надо реализовывать независимо от того есть кризис или нет. Например, запуск установок вдувания пылеугольного топлива (ПУТ) позволят компании экономить большие деньги. Аглофабрика в Енакиево — это приоритетный проект. Реконструкция аглофабрики на комбинате им. Ильича — тоже приоритетный проект.
Но вы пересматривали объемы инвестиций, сроки?
Мы работаем по-другому. У нас есть первый приоритет, который мы должны обязательно профинансировать, и на который должны найти деньги, и второй-третий приоритет, который мы в принципе можем двигать по срокам.
ПУТ — это первый приоритет?
Конечно. В прошлом году “Метинвест” потребил почти 3 млрд. кубометров газа, в этом планируем выйти на — 2,2 млн. куб. м. После установки ПУТ на всех комбинатах будем потреблять до 1 млрд. куб. м., а при текущих ценах на газ — это более $30 экономии на каждой тонне чугуна.
Какие реальные риски для украинской металлургии заложены в ценах на газ?
Мы же понимаем, что себестоимость стали зависит не только от газовой составляющей. Есть еще лом, железная руда, фонд оплаты труда и все остальное. Чтобы оценить проект по ПУТ, естественно, мы смотрели на разные варианты газовых цен. При нынешних ценах на газ и при ценах, которые прогнозируют, эта установка достаточно эффективна.
Какой сценарий развития металлургического рынка вы для себя рассматриваете на ближайшие пару лет? Ведь ожидалось, что нынешний год будет лучше предыдущего, но пока этот прогноз не выполняется.
Вы знаете, говорить “лучше” или “хуже” здесь некорректно. Конечно мы ожидаем что ситуация стабилизируется, поэтому мы инвестируем. Но в то же время мы смотрим, что реально происходит.
То есть ожидаете лучшего, а готовитесь к худшему?
Мы всегда готовы встретить любой кризис.
На ваш взгляд производство стали в Украине увеличится или уменьшится в следующем году?
Все будет зависеть от спроса. Предложение в Украине понятно: допустим, 35 млн. т стали мы произведем. А вот купят ее или нет — непонятно. Что касается металлургии, то собственно стальной пердел в Украине сейчас убыточен, и по нашим прогнозам, будет убыточен еще несколько лет. Понятно, что меткомбинаты будут работать над своей эффективностью: но в любом случае цены на сталь будут стагнировать два-три года так точно.
Останется ли на ваш взгляд Украина в первой десятке мировых производителей стали?
Я когда-то посмотрел на страну, которая следует за десятым номером — это Италия. Какого-то прироста или реконструкции мощностей там не предвидится. В других странах, производство колеблется на уровне 14-15 млн. т. Поэтому место в десятке нам гарантировано. Мы сейчас продаем примерно 75% стали за пределами Украины. А наш внутренний рынок потребляет от силы 7 млн. т проката в год, и мы, естественно, будем рады, если пропорция поменяется. А для этого надо многое сделать: в первую очередь поменять строительные стандарты, чтобы люди привыкали использовать меньше цемента, и больше металлоконструкций. Но у нас видимо цементное лобби очень сильное.
Неужели металлургическое лобби настолько слабо?
Может быть, металлурги просто недостаточно организованы, чтобы помогать развивать внутренний рынок. В этом же ничего зазорного нет.
Изменила ли что-то в этом смысле подготовка Украины к Евро-2012?
Понимаете, нам важен устойчивый спрос на свою продукцию. Спрос, который происходит всплеском, наверное, хорош, он может поддержать отрасль на каком-то коротком этапе. Но нам хотелось бы видеть какой-то равномерный рост металлопотребления, а его пока нет. Тем более, когда стагнируют машиностроение и строительство.
Ожидаете ли вы масштабных программ по замене трубопроводов, например?
Мы можем ожидать сколько угодно, но вопрос в том, примут их или нет. А это вопрос к чиновникам.
Недавно “Метинвест” завершил приобретение пакета акций “Запорожстали” у группы “Индустриал”. Каким образом происходит согласование решений о работе и модернизации этого предприятия со второй группой акционеров? Нет ли между акционерами какого-то конфликта?
У нас ни с кем нет конфликтов. Мы всегда действуем в строгом соответсвии с Законом и рамках утвержденной модели корпоративного управления.
Завершена ли интеграция ММК им. Ильича? И соответствует ли действительности информация сайта “УкрРудПром” со ссылкой на бизнес-стратегию “Метинвеста”, что выплата Владимиру Бойко $600 млн. долларов не произойдет в этом году?
Интеграция меткомбината им. Ильича еще происходит. Для того чтобы интегрировать предприятие полностью, наверное, должно пройти определенное время, потому что интегрируются не только продажи и закупки, интегрируются функциональные вещи. Что касается информации, которая гуляет по интернету: я слышал, что она есть, но эта информация недостоверна. Если хотите получить какую-то достоверную информацию, лучше обратиться в “Метинвест”, потому что публиковать достоверную информацию — их обязанность.
Каким образом принимаются решения в “Метинвесте” после того как компания Владимира Бойко стала его миноритарным акционером? Есть ли у вас какое-то корпоративное соглашение, которое регулирует права миноритариев, в том числе “Смарт Холдинга”? Решения принимаются так же, как и принимались. Компания работает по уставу, какого-то особо оговоренного права вето у миноритариев нет. Есть менеджмент, есть наблюдательный совет компании и есть акционерные собрания, которые принимают очень небольшое количество решений.
Видите ли вы какие-то еще мишени для поглощения в Украине?
Нет, не видим. Мы бы хотели купить комбинат “Криворожсталь”, но вероятность этого близка к нулю. Есть еще Алчевский и комбинат им. Дзержинского, но пока они не выставляются на продажу. Когда их выставят, наверное, мы посмотрим, стоит их покупать или нет.
СКМ в ряде предприятий: Докучаевском флюсо-доломитном комбинате, Новотроицком рудоуправлении, Криворожском железорудном комбинате, “Кривбассвзрывпроме” имеет партнера в лице Игоря Коломойского. Удовлетворены ли вы партнерством? Не намерены ли выкупить его долю?
Не намерены. Мы удовлетворены партнерством, потому что эти активы достаточно хорошо работают и приносят нам дивиденды.
Является ли ДТЭК по-прежнему акционером компании Vanco Prykerchenska Ltd, и если да, то с чем связана задержка подписания мирового соглашения с Кабмином?
У меня есть только один комментарий на этот счет. У компании Vanco Prykerchenska Ltd есть свои органы управления, а у нас там всего 25,5%. Когда возникает необходимость, наш представитель участвует в собрании совета директоров для обсуждения каких-то проблем. Но это достаточно долгоиграющий проект.
А вас устраивает такое положение вещей?
Нет, конечно. Если мы заходим в проект, то, естественно, этот проект надо реализовывать. Для того чтобы он начал приносить какие-то первые продукты, должно пройти лет восемь. А в эти восемь лет вы должны продолжать инвестировать.
Ситуация по большому счету патовая. Какой выход для себя как акционера вы видите: выходить из проекта или ждать дальше?
Пока ситуация, как вы сказали, патовая, предложения о том, чтобы выйти ни от кого не поступали.
Имеются ли уже какие-то месторождения в портфеле “ДТЭК Нефтегаз”?
Пока таких активов у нее нет. Компании всего год, и у нее по большому счету есть, грубо говоря, “стол и стул” плюс команда людей, которая разрабатывает стратегию: что нужно сделать, чтобы обеспечить группу СКМ собственными ресурсами. При этом мы будем стараться минимизировать собственное потребление газа, и мы знаем, что для этого надо сделать.
У группы СКМ уже есть два совместных бизнес-направления со “Смарт-холдингом”: металлургия и сельское хозяйство. Рассматривали ли вы вариант объединения усилий в нефтегазовой сфере, где у “Смарта” уже есть портфель активов?
В первую очередь мы ждем, чтобы Смарт холдинг” продавал компании “Метинвест” тот газ, который они добывают (смеется).
Вы обращались к ним с таким предложение?
Конечно, но пока идут переговоры.
А кто сейчас является поставщиком газа на предприятия группы?
“Нафтогаз Украины” и “Газпром сбыт Украина”, других поставщиков нет.
Какие направления бизнеса вы для себя считаете непрофильными и группа готова из них выйти? Возможно глинодобывающее направление или производство горно-шахтного оборудования?
Независимо от того, насколько небольшими выглядят отдельные бизнесы в общем портфеле группы, мы всегда смотрим на их потенциал. И если мы видим, что уже реализовали этот потенциал и дальше роста бизнеса не будет, то естественно мы будем из него выходить. Как будем выходить: полностью или частично, это уже второй вопрос. Но пока в каждом из тех бизнесов, который у нас есть, свой потенциал мы пока еще не реализовали. С другой стороны, если к нам будут поступать предложения (а они часто поступают), естественно, мы их анализируем и сравниваем: что лучше: выйти сейчас или продолжать оставаться в этом активе. Но каких-то резких движений мы делать точно не будем.
Насколько приоритетным бизнесом для вас является “Астелит”, который генерирует многомиллионные убытки? Допускаете ли вы продажу своей доли в этой компании турецким партнерам или кому-то из россиян, которые стоят за украинскими мобильными операторами?
Во-первых, я думаю, что действующие операторы не заинтересованы в покупке третьего оператора. А, во-вторых, мы в этот бизнес верим. Не бывает таких бизнесов, которые ты сегодня купил, а завтра они начали приносить баснословные дивиденды.
То есть оператор life:) для вас по-прежнему стратегическое направление?
Да.
А что касается компании VEGA?
Мы искали на нее покупателя, но условия, которые нам предлагали, нас не устраивали. Да и менеджмент убедил нас, что у компании есть потенциал, и мы должны еще какое-то время остаться в компании и попытаться что-то сделать. Поэтому я думаю, в периоде 2-3 года мы не будем выходить из этого бизнеса.
Какую сумму компания уже инвестировала в интернет направление: tochka.net, oll.tv? Какие инвестиции планируется сделать в среднесрочной перспективе 3-5 лет?
На сегодняшний день мы инвестировали около $20 млн. Практически все наши интернет-проекты мы развиваем с Борисом Ложкиным. Поэтому в принятии стратегии мы играем не основную роль. Но наша доля достаточно существенна, чтобы влиять на ключевые решения.
Какие новые направления могут появиться в группе?
Нет, смотрите, у нас есть аграрное направление. Оно новое или старое? Появилось год назад, и было дотационным. Меткомбинат им. Ильича ежегодно дотировал его примерно на 40 млн. долларов. Наша команда пришла и сделала так, что за год этот бизнес перестал требовать дотаций, и даже стала приносить какие-то деньги. За это время мы фокусировались на операционной эффективности, отработке правильных бизнес-процессов, понимании того, что стоит сажать на этой земле, какая техника там нужна. Ведь вопрос не в том, сколько у вас земли, важно как вы ее обрабатываете и какую доходность с нее получаете.
Не так давно в активе СКМ появилась новая компания “Портинвест”. Одним из проектов, который реализует эта компания — строительство терминала навалочных грузов в порту “Южный”. Собираетесь ли вы его использовать только в личных целях, или нет?
Компания СКМ является одним из крупнейших грузоотправителем. Наш импорт-экспорт составляет порядка 20 млн. т в год. Понятно, что акватория порта “Южный” — это самая эффективная акватория в Украине, где можно построить терминалы. Поэтому мы купили там два участка земли, которые прилегают к порту. Теперь мы делаем там проект, и находимся в стадии согласования его условий с портом.
Достоверна ли информация, что ЧП “Укртрансконтейнер” (сейчас “Контейнерный терминал “Ильичевск”) перешел под контроль СКМ?
Могу это опровергнуть, информация недостоверна. Все чем мы владеем, есть у нас на сайте.
Ожидаете ли вы приватизации портовых мощностей? Какие объекты интересуют СКМ в этой связи?
Я не знаю, будет ли приватизация, или концессия, или аренда. Но я точно знаю, что нам интересен Мариупольский порт, потому что по большому счету вся загрузка Мариупольского порта — это наши грузы, и мы хотим контролировать, естественно, эту цепочку. Второй объект — порт “Южный”.
Компания СКМ активно укрупняется практически в каждом из сегментов бизнеса. Чувствуете ли вы кадровый дефицит и как его решаете?
Кадровый голод есть всегда. В каждой компании мы решаем его по-разному. Я могу сказать о двух наших крупнейших холдингах, которые по сути дела характеризуют то, что мы делаем и в небольших бизнесах. При наблюдательном совете компаний у нас есть HR-комитет, который занимается вопросами как мотивации и оценки менеджмента, так и созданием кадрового резерва. HR-комитет как раз смотрит: как менеджмент компании формирует кадровый резерв не только для топовых позиций, но и для позиций среднего менджмента. Мы должны быть уверены, что эти системы работают и что люди, которые приходят на те или иные должности, им соответствуют. Мы также используем и внешние рынки, потому что нельзя бесконечно находить резервы внутри себя, надо вливать свежую кровь. Сейчас у нас не хватает как менеджерского звена, например, проект-менеджеров (потому что наших людей этому не учили), так и технических специалистов: доменщиков, сталеваров, горновых. Потому что, наверное, эти профессии стали непрестижными. Понятно, что молодому человеку не хочется идти и работать на меткомбинате или в шахте. Есть такое предубеждение, что лучше пойти работать юристом, экономистом или журналистом. Поэтому наша задача: поднять престиж того же шахтерского труда и металлургических профессий.
А не достаточно ли просто повысить людям им зарплату?
Нет, зарплата не всегда мотивирует людей. На Харцызском трубном заводе реализовывается пилотный проект, на примере которого мы хотим показать всей группе, как можно работать с точки зрения повышения вовлеченности персонала. Если человек приходит на работу и ему там скучно, он приходит только за своей заработной платой. А когда он понимает, что место, которое за ним закреплено должно быть убрано и чисто, когда он видит что начальник цеха разговаривает с ним по-человечески … Людей надо уметь слушать, потому что люди, которые работают у нас в цехах, по сути, знают больше чем мы. И если они будут увлеченными работой, они сделают нас успешными.
За последний год особенно укрупнилось ваше энергетическое крыло — компания ДТЭК. Согласны ли вы сами хотя бы частично с оценкой скептиков, которые связывали приватизацию энергетики с лояльностью власти?
Вопрос достаточно интересный. Смотрите, нам уже 12 лет, и нельзя ведь сказать, что все 12 лет мы пользовались лояльностью власти. Мне кажется, основной успех связан с людьми, которые у нас работают. Ведь без людей ничего не сделаешь, кто бы что ни говорил. Некоторые оппоненты пытаются выставить нас в таком свете, мол, мы — паразиты. Да нет, мы не паразиты. Совсем наоборот. Мы очень много делаем, чтобы поднять уровень жизни людей, которые у нас работаюти живут в регионах, где находятся наши предприятия
Теперь к вопросу приватизации. В случае концессии по угольным объединениям “Ровенькиантрацит” и “Свердловантрацит” был конкурс, в котором, кроме нас, участвовала Донецксталь. Все говорят: мол, не было там иностранных инвесторов. Но подумайте сами: какой иностранный инвестор будет инвестировать в украинские шахты? Первое — глубина и тонкие пласты, второе — качество угля, третье — вопросы безопасности.
И это нормально, если в страну не приходят иностранные инвестиции?
Почему нет? Никто не может ради иностранных инвесторов поменять геологические условия добычи угля. А иностранные инвесторы не готовы ради Украины менять свои требования к объектам инвестирования.
И у инвестора есть право выбора. Зачем им инвестировать в украинский уголь, если есть, Австралия или Россия, где можно работать, например, с пятиметровыми угольными пластами — бери и копай, а не метровыми как у нас.
А что касается генерации и распределительных энергосетей? Условия конкурсов, присутствие ДТЭК в продаваемых активах, и размеры пакетов делали вашу компанию абсолютным фаворитом.
Каждый имеет право на свою точку зрения. Если мы посмотрим на “Днепрэнерго” и “Западэнерго”, то нам кажется, что цена, по которой Фонд государственного имущества выставлял эти объекты, была достаточно завышенной. Об этом говорит сравнение стартовой цены и с рыночной стоимостью, и с независимой оценкой E&Y. Что, по сути дела, и отпугнуло всех инвесторов. У нас уже были пакеты акций: в “Западэнерго” — более 25%, в “Днепрэнерго” — более 40%. И что, нам не надо было идти на конкурс? Вы же понимаете, как управляются государственные компании, мы бы тогда разрушили для себя стоимость этих предприятий. Поэтому мы пошли и купили. И если вы думаете, что мы купили курицу, которая несет много кэша, вы глубоко заблуждаетесь. Сейчас тепловая генерация по большому счету убыточна.
Дело в тарифах?
Да, дело в тарифах и распределении средств в пуле.
Как бы вы сами назвали положение, которое группа занимает на рынке железной руды, электроэнергии?
В европейской практике есть термин “доминирующее положение”, но сам факт доминирующего положения не является преступным или неправомерным. Вопрос в том, злоупотребляете вы этим положением или нет. А государства, на территории которых мы работаем, не только Украина, имеют механизмы влияния на ситуацию. “Метинвест”, ДТЭК и группа СКМ не злоупотребляют этим положением. Если мы даже в мыслях позволим себе злоупотребить, то штрафные санкции будут достаточно большими.
Что касается того, крупные мы или нет: давайте посмотрим на металлургию. “Метинвест” — достаточно большая компания по украинским меркам. Но где он конкурирует: в Украине с рынком в 5-7 млн. т? Конечно, нет. “Метинвест” конкурирует на глобальном рынке, занимая 24 место в рейтинге мировых сталепроизводителей. Даже если консолидировать всю украинскую металлургию, мы в пятерку не войдем.
Как вы прокомментируете утверждения некоторых СМИ, что деятельность СКМ тесно связана с людьми, которых принято называть медийным термином “семья” президента?
Во-первых, я к этому отношусь как к слухам. Во-вторых, у нас есть партнеры: Вадим Новинский, Игорь Коломойский, Борис Колесников, Борис Ложкин, Turkcell. Скажите мне, кто из них относится к “семье” Президента в медийном понимании?
То есть, у вас нет общего бизнеса с Юрием Иванющенко, Александром Януковичем, некоторые также относили к этому списку Антона Пригодского и Эдуарда Прутника.
У нас был совместный бизнес с Антоном Пригодским. Это “Лемтранс”, который мы уже практически выкупили, сделку завершим до конца октября. Но какое это имеет отношение к семье Президента?
Как бы вы могли прокомментировать появление Дамира Ахметова в органах управления компаний СКМ.
Дамир получил очень хорошее образование. Желание его отца — чтобы сын разобрался в бизнесе. Разбираться в бизнесе можно снизу или сверху. Но для него как для человека, который потенциально будет управлять этим бизнесом с точки зрения акционера, естественно лучше смотреть сверху и интегрироваться в бизнес через наблюдательный совет. Человек просто пришел, и будет учиться.
Вы лично знакомы с Дамиром Ахметовым?
Да, конечно. Мы часто общаемся по рабочим вопросам.
Главный акционер СКМ объявил, что не намерен баллотироваться в Верховную раду следующего созыва. Как вы думаете, будет ли он в этой связи больше времени уделять бизнесу?
Об этом лучше спросить самого Рината Ахметова.
В середине года ЭСТА-холдинг оказалась в центре конфликта, связанного со строительство на Андреевском спуске в Киеве. Какие выводы компания для себя из него извлекла?
Нельзя делать что-то, не учитывая общественное мнения. И по большому счету наша самонадеянность была нашей ошибкой.
По материалам: Укррудпром
