- В Верховной Раде недавно был принят за основу законопроект о приватизации (№7451) и в ближайшее время ожидается голосование за него в целом. Насколько целесообразно говорить о приватизации во время войны?
– Этот вопрос мы обсуждаем со всеми, кто написал замечания к законопроекту или вообще выступал против приватизации сейчас по философским или политическим вопросам. Мы вместе с Алексеем Мовчаном, главным инициатором законопроекта, в течение последних двух недель работали над тем, чтобы пообщаться с каждым стейкхолдером для обсуждения этого вопроса и поправок, которые были поданы в законопроект до второго чтения. Это 600 поправок от депутатов и отдельно замечания и предложения еще от разных институтов. При принятии в 2018 году основного закона о приватизации количество правок было даже больше (733), поэтому это было ожидаемо. Считаю, что мы справились с подготовкой закона ко второму чтению: проанализировали все правки и подготовили финальные редакции для заседания Комитета по вопросам экономического развития, принявшего решение о направлении законопроекта на второе чтение. Надеюсь, подтвердится предварительная информация, что на повестке дня этот законопроект будет в ближайшее время.
Когда он будет проголосован, я скажу, что сделала одну из главных задач, которую ставила перед собой во главе Фонда. Неважно, кто будет дальше в Фонде, но это позволит очень быстро и эффективно двигать приватизацию. Надеюсь, что мне дадут возможность проводить приватизацию сейчас, потому что есть спрос и нет смысла ее откладывать. В частности, сразу же после его принятия мы планируем объявить аукционы на спиртовые заводы и комбинаты хлебопродуктов.
Что касается правок и замечаний, то большая часть из них снимается обсуждением, после того как мы объясняем почему именно такую формулировку предлагаем и зачем она, как нивелируются риски, которые можно увидеть в редакции. Например, у Нацбанка главное замечание было к нашему законопроекту в том, что мы разрешаем продавать объекты с арестами и без стандартной процедуры предварительного разрешения кредитора на такую продажу. Да, Нацбанк смотрит на документ с точки зрения банков и других кредиторов, анализирует риски для них. Но нужно понимать, что аресты имеются более чем в 70% объектов, которые у нас на приватизации. Мы же продаем государственные предприятия как целостный имущественный комплекс (ЦМК), а не корпоративные права, поскольку нельзя, чтобы государственное предприятие (ГП) владело частное лицо. Потому что почти все ГП много лет на коленях, там долги и аресты на все, что можно. Государство не инвестирует в государственные предприятия, у нас очень мало государственных программ поддержки в стране, а в Фонде вообще никакой. Есть, к примеру, дотации на шахты, но на все остальные компании нет дотаций. Какой смысл давать средства на предприятия, которые не работают годами или постоянно убыточны? Выходит, что кроме как при приватизации кредиторы ни в коем варианте никогда уже не увидят свои деньги.
Норма о продаже с арестами позволит кредиторам наконец-то получить свои средства. Мы предлагаем перерегистрировать право собственности на выигравшего на "Прозорро", но все аресты сохранятся до того момента, пока новый собственник не погасит задолженности. Это обязательство прописано в законе о приватизации – погасить 100% долгов, имеющихся у объекта приватизации. Эта норма наоборот выгодна кредиторам, находящимся на государственных предприятиях.
Именно для этого мы провели "зумы" – чтобы объяснить НБУ и другим, что на самом деле нет риска для банков и кредиторов, но и выслушать регулятора, потому что всегда нужно слышать мнение друг друга. Согласие удалось найти, и за это я очень благодарна. Более того, честно говоря, на очень малом количестве предприятий, которые в управлении Фонда госимущества, есть кредиты банков, поскольку понятно, что они уже минимум лет десять non-credible. Кредиты есть у крупных компаний - Одесского припортового завода (ОПЗ), "Центрэнерго" и т.д. Но там будут продаваться акции, а их продаже аресты никоим образом не мешают.
Также отработали правки с Антимонопольным комитетом. Совместно разработали ко второму чтению согласованную редакцию нормы о разрешении на концентрацию. Ранее в 100% случаев продажи государственных предприятий победитель аукциона должен был идти в АМКУ за получением разрешения на концентрацию или заключения, что ее нет. Даже если купили предприятие, где в активе только сарай или здание в селе. Новая норма будет обязывать обращаться в АМКУ только в случаях, предусмотренных антимонопольным законодательством (4 млн евро стоимость и т.д.). Это позволит и активы быстрее передавать победителю аукциона для работы, и не утруждать победителя аукциона излишней бюрократией, а АМКУ излишней работой.
– Фонд долго готовил этот законопроект, начал еще до начала войны. Сейчас война и она наверняка повлияет на особенности приватизации. Что нового вы закладываете в этот документ?
- У Фонда длинная история с законопроектом о внесении изменений в законодательство о приватизации. Был законопроект №4572, который в Раде называли "Титаником" из-за того, что он был так велик, что просто тонул со всеми замечаниями и правками. Законопроект был не только о том, чтобы убрать вещи, которые нам мешают с приватизацией, а вообще о реформе Фонда госимущества. Предлагалось перевести Фонд из центрального органа исполнительной власти, финансируемого из бюджета, на самофинансирование за счет процентов по приватизации. Планировали объединить все региональные отделения в одно юридическое лицо, поскольку сейчас у нас центральный аппарат – это одно юридическое лицо, а каждое региональное отделение – другое юридическое лицо. Поэтому немного трудно управлять и контролировать: де-юре региональные отделения не всегда должны выполнять наши рекомендации. Предлагалось сделать правление Фонда во избежание десятков уголовных производств лично на председателя ФГИУ за каждую приватизацию и сделать коллегиальный орган принятия решений.
Однако было ясно, что Рада не готова принимать такой огромный законопроект. К тому же любая реформа организации предполагает очень много работы – увольнение, принятие на работу, новые инструкции, процессы, подзаконные акты и так далее. Мы понимали, что, начав сейчас реформу, мы будем половину времени тратить на нее, а на приватизацию будет оставаться гораздо меньше ресурсов.
Так что мы решили извлечь из законопроекта №4572 нормы, которые нам нужны именно для приватизации, усовершенствовать их и получили законопроект №7451. Он вводит изменения в два этапа: некоторые нормы будут действовать только во время военного времени, а некоторые - навсегда.
Относительно крупной приватизации. Главное, что изменили – мы переводим всю крупную приватизацию на "Прозорро". Все процедуры прописали так, как это есть в малой приватизации. Почему мы так поступили? Во-первых, крупная приватизация в том виде, в каком она была и в каком происходит сейчас, показала, к сожалению, неэффективность советников. Они очень долго готовят объект к приватизации. Во-вторых, из практики мы уже знаем, что все потенциальные покупатели крупных объектов все равно сами заказывают аудиты. Все, кто смотрел "Большевик", отдельно заказывали аудит, потому что совсем другое дело, когда ты нанимаешь себе подрядчика и ставишь ему задачу докопаться до определенных цифр, рисков и так далее. По сути, значит, государство заказывает советников, платит им средства из государственного бюджета, советники очень долго работают и делают аудиты, которыми потом пользуются другие компании, которые делают свой аудит.
Второе, чем несовершенен механизм с советником, – он все же лицо, знающее всех потенциальных покупателей и общающееся с ними. Это потенциальный коррупционный риск. Если советник будет ангажирован одним из потенциальных покупателей, он может плохо работать с другими, не пердавать информацию или рассказывать, что объект плохой и покупать его не нужно.
Законопроектом предлагается, что Фонд будет делать виртуальную комнату данных (data room) со всей информацией о предприятии: все действующие договоры, судебные дела, финансовая отчетность - полностью излагаем и даем каждому потенциальному покупателю три месяца, чтобы он самостоятельно сделал аудит. Таким образом, ни Фонд, ни советник не будут знать, кто интересуется объектом. Также изменили, что договоры о неразглашении будут заключаться с нами через площадки, работающие на "Прозорро", где будет проходить приватизация. То есть попытались максимально прописать так, чтобы никто не мог знать всех, кто действительно интересуется объектом.
Были замечания, кто будет маркетировать объекты большой приватизации. На самом деле объектов крупной приватизации немного. Среди актуальных объектов это: "Центрэнерго", ОПЗ и ОГХК ("Объединенная горно-химическая компания"). "Аж" три. Все остальные – и ТЭЦ, и облэнерго, – у Фонда уже забрали из приватизации, а еще часть невозможно продать вообще, так как там пассивы выше активов. У нас есть UkraineInvest, Инвестиционный совет при президенте, Фонд госимущества, премьер-министр, есть заместитель главы Офиса президента по экономике, министр экономики, министр иностранных дел и посольства. Я думаю, что все мы будем лично промоутировать каждый объект крупной приватизации и встречаться с институциональными инвесторами, которых мы хотели бы видеть в Украине. Это точно будет работать лучше, чем когда это делает советник, которому "лищь бы продать", у которого нет цели продать так, чтобы предприятие не развивалось, а модернизировалось.
– А какие изменения относительно малой приватизации?
– В законопроекте мы все упростили и заложили все для ускорения. Наконец-то "убили" газету "Ведомости приватизации", потому что мы ее до сих пор печатали и тратили средства, хотя всю информацию дублировали на "Прозорро" и на наших сайтах.
Прописали, чтобы протокол аукциона можно было подписывать онлайн. Также сократили сроки, чтобы весь процесс с момента оглашения аукциона и до подписания договора был не более двух месяцев.
Кроме того, предусмотрели очень важное изменение, которое будет действовать всегда – чтобы оплата за объект осуществлялась до подписания договора: после проведения аукциона и подписания протокола, но до подписания договора. К сожалению, у нас есть несколько таких случаев, особенно по аукционам, прошедшим в конце февраля, что покупатели не хотят платить. Они все пришли со справками о форс-мажорных обстоятельствах. Мы хотим устранить такие риски. Недобросовестные покупатели таким образом оттягивают приватизацию, если, например, они уже сидят на предприятии и не хотят его приватизации. Они выиграют аукцион, подписывают договор, а потом говорят: "слушайте, а мы здесь обнаружили, что на предприятии нет какой-то колонки, которая была в перечне", и начинают судиться с нами об отмене аукциона, даже если эти колонки действительно есть. Если мы заходим в суд, то это в лучшем случае на год-два, пока дело дойдет до последней инстанции. У нас есть такой случай со спиртзаводом, где кто-то (могу предположить, что контрафактщики) таким образом срывали аукционы. Именно поэтому мы решили предложить соответствующее изменение.
Из очень важных других изменений, которые мы предлагаем, это продажа с арестами, о чем я уже немного рассказала. В перечне на приватизацию на сегодняшний день таких чуть более 115 предприятий. Это те, в отношении которых уже приняты решения о приватизации, и они готовы к приватизации, но мы не можем их продать, потому что они в арестах. В целом, в управлении таких объектов гораздо больше.
- Небольшое уточнение по поводу советников, которых Фонд уже привлек. Знаю, что с их стороны есть встречные претензии, что "уже давно работаем, но ничего не получаем". Что будет с ними?
- Закон не имеет обратной силы, поэтому с советниками, с которыми уже заключены договоры, будем продолжать работать. Просто нет иного выхода, даже если и в некоторых случаях не видим эффективности советника.
Но, например, у нас нет советника на "Центрэнерго". Мы до войны проводили переговоры с международными донорами, чтобы они оплатили технические аудиты компании и шахт, которые шли бы одним пулом из "Центрэнерго". Уже была написана техническая задача на аудиты, но просто не успели. Планировали продать "Центрэнерго" вместе с шахтами в августе этого года. И реально бы это сделали, если бы не война.
Два года назад было принято решение сделать вертикально интегрированную компанию, объединив "Центрэнерго" и шахты и затем именно ее выставить на приватизацию. Но, по моему мнению, решение было ошибочным, потому что на всех шахтах - долги, аресты, а у "Центрэнерго" есть другие акционеры, кредиторы, дебиторы, шахты - государственные предприятия, а "Центрэнерго" - акционерное общество. Процесс объединения в одно юридическое лицо этих объектов – это просто ужас на практике, если мы говорим о сроках, рисках и что вообще нужно было сделать шагов 500. Когда я начала этим заниматься, через два дня задалась вопросом: "А зачем ?" У нас цель – продать "Центрэнерго" вместе с шахтами. Так что нужно сделать небольшое изменение в закон, чтобы у нас было право продавать одним лотом (пулом) несколько объектов, и таким образом мы просто выставим одним лотом "Центрэнерго" и шахты. Более того, мы так нивелируем риски, потому что был очень велик риск включить в вертикально интегрированную компанию какую-то лишнюю шахту, которая просто убила бы бизнес. А так можно будет выставить на аукцион "ЦентрЭнерго" с пятью шахтами. Не будет продаваться – уберем одну шахту и продадим с четырьмя. Это очень удобный механизм. Так можно продавать отели, чтобы это было интереснее инвестору, поскольку сетевой игрок вряд ли захочет купить один объект. Норму о продаже одним пулом нескольких объектов мы также добавили в законопроект.
– Во время войны есть какие-то надежды или планы на большую приватизацию? Как она возможна? Или это уже планы на послевоенное время?
– Это очень философский и политический вопрос. Перед первым чтением мы прописали в законе запрет на крупную приватизацию в военное время. Но у нас аукционы по большой приватизации согласовываются с Кабинетом министров, поэтому нет риска, что я или кто-то вместо меня в Фонде сойдет с ума и постарается что-то кому-то продать по дешевке или под ковром во время войны.
Также, дай Бог, чтобы активные боевые действия закончились быстро, но в военном положении мы можем быть еще долго, и оно будет мешать приватизации.
С другой стороны, я считаю, что кроме ОГХК из крупных объектов невозможно все равно ничего продать до полного завершения военного положения. Возможно, еще "Центрэнерго", поскольку сейчас, учитывая открытие продажи электроэнергии на экспорт, это будет более интересный объект. Но если говорить о "Центрэнерго", то у нас есть проблема с его убыточностью: угля украинской добычи не хватает, мировые цены на это топливо сильно выросли, есть проблема с правилами на рынке электроэнергии. Сейчас рынок работает одинаково для всех, и получается, что "Центрэнерго" как представитель тепловой генерации на самом дорогом ресурсе – угле – должно конкурировать по цене с "зеленой", атомной и гидро-электроэнергией. Это нонсенс, потому что у "Центрэнерго" себестоимость электроэнергии при работе на угле в основном украинского производства 3,22 грн за 1 кВт, а у "атомки" - 70-90 коп. Это несопоставимые вещи. А на иностранных углях себестоимость электроэнергии будет еще выше и может доходить до 7 грн. Рыночная цена электроэнергии на рынке за сутки заранее не доходит даже до себестоимости электроэнергии на "Центрэнерго", чтобы покрыть хотя бы затраты, не говоря уже о прибыли. В мире тепловая генерация в большинстве своем работает только как балансирующая, чем она и является. Или есть фиксированный тариф, который платится за мощность. На балансирующем рынке тариф 3,30-3,40 грн (сейчас его даже снизили до 2,33 грн). Выходит, что "Центрэнерго" получает маржинальный убыток на каждом киловатте. А при этом не выходить и не торговать со всеми на общем рынке не может, потому нужны средства на закупку угля, на уплату заработных плат и вообще на деятельность. "Укрэнерго" рассчитывается за поставки на балансирующем рынке с отсрочкой платежа в 8 месяцев, государство инвестиций как акционер не дает, кредит взять невозможно из-за старых долгов.
Другие игроки, которые также являются тепловой генерацией, выигрывают на том, что у них есть свое эффективное производство угля с себестоимостью значительно ниже государственных шахт, не говоря уже об импортном угле, а также своих трейдерах. Благодаря цене угля и потому, что на трейдинге они продают намного дороже и финансируют оборотные средства в закупке, у них в среднем по бизнесу выходит прибыль. У "Центрэнерго" нет своего трейдера, это запрещено законодательством. Также государство занимается гражданами и не поднимает тарифы, у нас очень низкие тарифы на электроэнергию и отопление по сравнению с европейскими. Да, понятно, что и доходы также ниже, но помощь населению из-за неподнятия тарифов приводит к убыточности тепловой генерации. Сейчас Министерство энергетики и Регулятор (НКРЭКУ) вместе со всеми другими органами власти и экспертами уже работают над тем, чтобы изменить правила рынка и ликвидировать эту проблему, найти другие пути решения. В том числе поможет и экспорт электроэнергии.
- Что касается ТЭЦ и облэнерго. Насколько понимаю, их у вас наконец-то забрали?
- Облэнерго забрали уже давно, кроме одного – "Тернопольоблэнерго". Там очень давняя история: у них не переведены в бездокументарную форму акции, а реестр акционеров находится в компании, которая просто не выдает его. Технически Минэнерго не может забрать это облэнерго, поскольку нет акций, реестра акционеров и юридически нечего забрать. Знаем, что облэнерго контролируется одним известным олигархом, у которого там юридически нет даже 1 акции. Есть уголовные производства. У нас есть идеи, как разрешить ситуацию, и мы стараемся ее реализовать. Это, кстати, хороший пример, почему приватизация нужна. Потому что юридически государство является мажоритарным акционером, а фактически – вообще контроля не имеет над предприятием, даже уволить руководителя невозможно, потому что это полномочия наблюдательного совета, который невозможно назначить, так как невозможно назначить общее собрание из-за отсутствия реестра акционеров, а на предприятии кто-то зарабатывает в это время.
Что касается ТЭЦ, то передача их НАКу – это большой приоритет в моих задачах. Нам очень важно осуществить эту передачу в отопительный сезон, иначе я вижу огромные риски его начала. Мы сейчас на стадии, когда уже есть все оценки ТЭЦок и есть рецензии на оценки. Осталась оценка НАКа. К сожалению, только в конце июня Кабмин утвердил "Нафтогазу" оценщика, которого НАК избрал на конкурсе еще в феврале. Антимонопольный комитет до 1 июля также не работал по анализу и выдаче разрешений на концентрацию, а в этом случае концентрация действительно есть, потому что все шесть ТЭЦ будут у НАК. Сейчас Антимонопольный обратился в "Нефтегаз" с перечнем вопросов, какие обязательства тот согласится взять на себя как монополист на этом рынке.
- Еще до войны я говорил с руководителем "дочки" "Нафтогаза" Виталием Михаилом. Мне кажется, что он очень искренне хотел забрать ТЭЦ.
– Знаете, вся эта бюрократия… Ты искренне что-нибудь хочешь сделать и быстро, а оно затягивается. То, что в частном бизнесе акционер или менеджмент делает в день, в государственном управлении предприятиями может занять в 1000 раз дольше.
Надеюсь, что наша совместная работа с НАК и АМКУ даст результат в ближайшее время. Помню, как непросто два года назад мы запускали отопление, когда были даже не столь трудные времена. В позапрошлом году работница Фонда была две недели в Херсоне, потому что облгаз отказывался открывать газ для нашей Херсонской ТЭЦ из-за долгов, хотя у нас было решение суда, которое обязывало облгаз открыть вентиль, потому что это был вопрос отопления всего города. А долг был, потому что ТЭЦ тоже маржинально убыточны: тарифы не повышают до рыночных, а еще и средства за тепло в большинстве своем идут через коммунальные предприятия, которые их просто дальше на ТЭЦ не перечисляют. Это тоже системная проблема.
- Относительно других крупных объектов. На ОГХК уже после начала войны была смена руководства. В чем причина, потому что это предприятие по вашей отчетности было прибыльным?
- Это, пожалуй, единственное крупное предприятие, постоянно прибыльное в управлении Фонда. Все остальные ситуативно прибыльны или постоянно убыточны. Я очень хочу продать ОГХК на прозрачном приватизационном аукционе институционному инвестору как можно скорее. С этой компанией постоянно кучу проблем, к сожалению, так как много "заинтересованных". Кто-то хочет вернуться в его управление, например, это два человека, которые проходят по уголовному производству НАБУ. Компании, связанные с этими фигурантами, должны ОГХК около 38 миллионов долларов. Вокруг предприятия почти постоянно какие-то "боевые действия". С декабря 2021 года и уже неоднократно в течение войны мне рассказывают о какой-то женщине Елене, которая представляется "председателем Фонда госимущества, которая просто ждет назначения со дня на день", и теперь будет согласовывать все действия по ОГХК, Запорожскому титано-магниевому комбинату и "Сумыхимпром" ". Где-то в этих разговорах еще фигурирует Демуринский ГОК, вообще связанный со страной-агрессором.
Вообще очень частая история с откровенными аферистами, представляемыми от имени Фонда или предлагающими что-то "решить" или еще что-то подобное. Цель всегда одна – коррупция и мошенничество. Также уже несколько лет разные лица постоянно затрагивают вопрос, что необходимо делать вертикально-интегрированный государственный титановый холдинг, где сосредоточить ОГХК, ЗТМК и "Сумыхимпром". Мое мнение: каждый человек, кто пытается продвинуть эту идею, 100% коррупционер. Государство должно продать в частную собственность 100% акций этих предприятий, чтобы, наконец, остановить все попытки коррупционного влияния на них. Но продавать их целесообразно отдельно, так как это разные бизнесы и у них разный план развития и масштабирования. Предприятия нуждаются в инвестициях и частном владельце, а не интересах, которые пытаются взять под контроль государственную собственность для "национализации убытков и приватизации прибыли". Я по этим всем фактам уведомляю правоохранительные органы.
После начала войны появилось очень много проблем с логистикой. Сейчас, наконец, менеджмент решает их. Товар идет через несколько портов в Румынии и Польше. На 24 февраля в одном из украинских морских портов было около 40 тыс. тонн ильменита ОГХК, который военные запрещали вывозить из-за боевых действий. На сегодняшний день 20 тыс. тонн уже перемещено в один из зарубежных портов. Еще 20 тысяч тонн перевозятся сейчас. Уже часть была экспортирована в США.
Что касается смены менеджмента, то решение было вызвано тем, что есть менеджмент, который может работать, когда все хорошо, а есть антикризисный менеджмент, который может помочь выжить предприятию в столь трудное время. К сожалению, с началом войны менеджментом предприятия было принято решение остановить Вольногорский ГОК, при этом продолжали работать на Иршанском в Житомирской области, где было опаснее, чем на Вольногорском в Днепропетровской. Остановив ГОК, сотрудники были отправлены в простой, что предполагало выплату 2/3 от зарплат. Таким образом были вымыты оборотные средства, и предприятие оказалось в очень затруднительном положении. Проблема с продажами и логистикой также не была решена. Но я благодарна менеджменту за то, что показали хороший результат по предприятию за 2021 год: чистый доход от реализации 4,6 млрд грн и прибыль 1,5 млрд грн, начислено дивидендов 206,9 млн грн. Понимаю, что переживали за людей во время войны, и потому, видимо, остановили Вольногорский ГОК, но с точки зрения бизнеса считаю, что нужно было поступать иначе. Проводя ротацию менеджмента, мы также уменьшили количество членов правления с 7 до 5 и уменьшили их вознаграждение на военное время.
- Перейдем к "Украинским энергетическим машинам". Все знаем, какая в Харькове тяжелая ситуация. Еще и Мегабанк добавился, в котором после вывода с рынка застряло более 1 млрд грн денег "Турбоатому". Будут ли там какие-нибудь кадровые решения?
- Что касается "Турбоатома", то акции были списаны до войны на счет Министерства экономики. Уже давно было решение о объединении и передаче его в управление Кабинета министров. Мы эту процедуру выполнили – акции уже в управлении правительства.
- Есть ли у Фонда предварительная оценка убытков и потерь государственных активов из-за войны войны? Готовятся ли какие-либо юридические действия для их компенсации агрессором?
- С 25 февраля мы все считаем, было протокольное поручение Кабмину. Каждый день отчитываемся в Министерство экономики. По текущей методике уровень убытков будет очень относительным, поскольку не все предприятия производили переоценку, а балансовая стоимость очень относительна: у кого она может быть очень завышенной (по рыночной), а у кого - очень заниженной. Пока считаем так, но вместе с Минэкономики занимаемся разработкой методики оценки убытков предприятий.
Я думаю, что их будет две. Сейчас мы как Фонд разработали методику на пообъектную оценку. Стране еще нужна аналитическая методика, поскольку не всегда есть смысл заказывать оценку на предприятии. Целесообразно также оценивать ущерб аналитическим методом. К примеру, оценивать уменьшение поступлений в бюджет от предприятия и так далее. С точки зрения государства, убытки считаются из-за поступлений по налогам, падению ВВП, экспорту и т.д. В дальнейшем будем работать с Минэкономики, чтобы сделать такую аналитическую методику.
- А посчитано количество пострадавших объектов?
- В Фонде госимущества на сегодняшний день 51 предприятие получило разрушение. Предварительно ущерб оценен где-то в 3,1 млрд грн. Одни объекты полностью уничтожены, другие – повреждены. Пока нет видения, как считать убытки предприятий, которые находятся в Мариуполе, Херсоне и других оккупированных территориях. У нас просто нет информации. Также по части предприятий, которые находятся на территориях, где постоянно продолжаются обстрелы, тоже очень трудно определить точную сумму и даже уровень разрушений.
По поводу того, кто должен судиться и судиться за возмещение ущерба, то по логике, видимо, это должен делать Минюст от имени государства. Но такого решения по предприятиям сейчас еще нет. Наша задача собирать документы, оценивать, то есть главное – зафиксировать убытки. Уже есть постановление Кабмина, где прописано, как это делать.
Кстати, есть вопрос, нужно ли все убытки возмещать предприятию, если на приватизации? Точно не нужно возмещать средства предприятию, чтобы оно пыталось что-то отремонтировать, если, например, это заброшенное здание. Мы разговаривали с (первым заместителем министра экономики) Денисом Кудиным, что нужно разделить наши предприятия на группы. Если это стратегические монополисты – "Укрзализныця", "Укрпочта", то понятно, что им необходимо возмещать ущерб. Если же предприятия в банкротстве, ликвидации, на приватизации, то, пожалуй, в этом нет смысла. Компенсацию за них мы должны забирать в бюджет и использовать для других целей.
- Вы возобновили малую приватизацию, и уже есть результативные аукционы.
– 24 февраля я своим распоряжением остановила все аукционы по аренде и приватизации, хотя запрета проводить такие аукционы не было нигде в законодательстве в военное время и нет сейчас. Но я приняла такое политическое решение, понимая, что лучше так сделать, чем нанести государству ущерб.
Почему мы остановили аренду? Потому что в первый месяц войны никому не было дела до нее. У нас минимальный срок аренды – 5 лет. Если бы мы продлевали аукционы, то отдали бы объекты в аренду за копейки минимум на 5 лет. Затем мы начали быстро нарабатывать изменения в законодательство, чтобы подстроить все процессы до военного времени. По аренде быстро приняли закон, потому что не было противоречий с депутатами. Единственное, что в закон депутатскими правками внесена норма по сроку аренды - на военное время плюс один год. Это очень мешает некоторым арендаторам. У нас все объекты не в лучшем состоянии, в них нужно вкладывать средства, так что потенциальные арендаторы считают такой срок слишком малым. Но мы все понимаем, что военное время может быть долго, даже если война скоро закончится. Плюс у них еще один дополнительный год после завершения военного времени. Затем законодательством предусмотрено, что возможна автоматическая пролонгация на такой же срок, если балансодержатель не против. Поэтому можно считать, что общий срок для арендатора выходит где-то минимум 3-4 года.
Была проблема, когда мы очень долго, 1,5 месяца, согласовывали постановление КМУ об особенностях аренды на военное время. Была дискуссия о размере скидок для бизнеса по арендной плате во время войны. Фонд и Минэкономики хотели дать большие скидки, Министерство финансов – меньше. Но мы понимали, что если мы сейчас не дадим эти скидки, то получим больший ущерб бюджету. Бизнес просто не смог бы платить за аренду и разрывал договоры. Более того, было бы закрытие бизнесов и недополучение всех видов налогов, а также растущая безработица.
Редакция, наработанная Фондом вместе с Минэкономики, предусматривала освобождение от уплаты арендной платы до конца года в областях, где были или продолжаются боевые действия. А в тех областях, где не было боевых действий, скидка на 50%. Была дискуссия, давать ли скидки, например, для Львовской, Ивано-Франковской областей, куда все выехали из восточных, южных и центральных областей. Надо понимать, что все туда уехали, но мало кто сейчас покупает, например, одежду, сувениры, ходит так же часто по ресторанам, люди экономят, потому что у них или нет доходов, или непонятно, что будет завтра. Редакция вышедшего на финише постановления - компромиссная версия: например, Днепропетровскую и Одесскую область освободили от уплаты за аренду до конца мая, Харьковскую и Киевскую - до конца сентября, а дальше - на 50%.
Нюанс был еще и в том, что до войны у нас была скидка 50% из-за коронавируса. Правительственным постановлением мы отменяли коронавирусную скидку и давали аналогичную новую уже на военное время. По сути, получается так, что для западных областей нет дополнительной новой скидки.
Для релокации мы предусмотрели арендную плату 1 гривну на шесть месяцев. Уже есть предприятия, которые релоцированы. Должна сказать, что многие бизнесы не перемещаются полностью, а производят вторые производства для диверсификации рисков. Очень хороший кейс есть в Закарпатской области, где второй филиал открыла компания, занимающаяся производством лекарства. У них главный офис и производство Киевской области. Они его оставили, но часть производства и людей перемещают в Закарпатье, чтобы, если снова что-нибудь произойдет, иметь возможность дальше работать. В Закарпатье они выбрали помещение с дырками в стенах, но готовы вложить около 100 млн грн, чтобы все настроить, отремонтировать и создать до 300 новых рабочих мест. Это очень хорошая история.
Что касается малой приватизации, то ее было невозможно проводить до 1 июля, так как сначала не работали реестры, нотариусы, а затем Антимонопольный не выдавал разрешения на концентрацию. Таким образом, получилось бы, что мы бы провели аукционы, а объекты передать не можем покупателям.
Мы видим сейчас спрос на спиртзаводы и комбинаты хлебопродуктов, большинство из которых не работают. Но к ним подведены железнодорожные пути, электроснабжение, там есть емкости для хранения, которые нужно отремонтировать, но можно запустить. Есть много заявок на региональные отделения и центральный аппарат на приватизацию этих объектов.
Кстати, еще важно, что законопроектом о приватизации мы предусматриваем отсутствие необходимости переоформления всех лицензий и разрешений. Это очень важно, потому что после покупки КХП, спиртзавода, карьера и т.д. потом огромная проблема для нового владельца переподключить электроэнергию и получить все лицензии, разрешения, сертификаты. Часто ты объект купил, но три месяца не работаешь, потому что у тебя нет документов. Мы предусмотрели законом, что покупаешь и работаешь на старых разрешениях и лицензиях, пока занимаешься изменением названия предприятия и так далее.
У нас есть где-то 20 спиртзаводов ГП "Укрспирт", которые не работают и готовы к приватизации, из них около 11 могут быть выставлены на приватизацию в аренду.
– За Фондом во время приватизации осталось много внеуставного имущества, в том числе бомбоубежища. До войны этим имуществом не очень-то занимались, а как ситуация выглядит сейчас?
– Да, к такому внеуставному имуществу относятся также общежития, жилые дома, бомбоубежища, трубы и тому подобное. Это имущество должно быть передано в коммунальную собственность. Есть города, мэры и руководители ОТГ, которые спокойно забирают такое имущество в свою собственность. А есть такие, кто не хочет забирать, потому что это расходы и ответственность. Некоторые города и мэры не хотят брать на баланс, потому что у них нет средств или просто "а зачем?" Мы до войны смогли передать множество бомбоубежищ, а также несколько общежитий и домов. Недавно у меня было совещание, я буду отдельно писать на Минреинтеграции, поднимая этот вопрос. Сейчас у нас один из случаев в Днепре, когда есть жилой дом, там живут люди, рядом попала ракета и в доме есть повреждения, его надо ремонтировать. Но у Фонда нет предусмотренных денег в бюджете на это. Зато у города есть возможности, поэтому мы стараемся этот дом передать городу, и это нужно срочно сделать.
Поэтому мы двигаем этот процесс. Проблемы есть. Одна из них состоит в том, что у Фонда вообще нет средств, даже на охрану объектов в управлении. У нас раньше были в бюджете расходы по охране объектов приватизации. В марте, как и у всех органов власти, у нас забрали все средства, оставив только расходы на заработную плату. Как следствие, нас обвиняют, что в ведении Фонда приходят в упадок предприятия или здания, а мы реально ничего сделать не можем. Даже охрану оплатить не можем. И сейчас в стране война, мы понимаем, что ситуация сложна для всех. Всем государственным институтам сейчас непросто в таких условиях, равно как и нашим гражданам. Однако, у всей Украины сейчас одна общая цель – выстоять и победить. Итак, ищем возможности и работаем на победу.
