Роман Скрыпин, украинский тележурналист, с опытом работы на "5 канале", "ТВі", "Новом Канале" возглавил проект Hromadske TV.
Журналисты Expertorama встретились с Романом Скрипиным в офисе телеканала, в одной из многоэтажек на Печерске, с потрясающим видом на Киев, и поговорили об истории развития проекта, дальнейших перспективах и новых возможных бизнес-моделях СМИ.
Как непосредственно называется Ваша должность на Hromadske TV?
- Я – глава Общественной Организации.
- Вы были названы одним из 5 лучших стартапов Украины за прошлый год. Считаете ли Вы Hromadske TV стартапом?
-Нет. Мы не относились к нему, как к стартапу. Так вышло, неожиданно для нас самих. Может быть, потому что мы сделали несколько правильных шагов.
Когда люди что-то делают, они начинают бояться того, что они делают. А у нас не было никакого выхода. Люди в проекте Hromadske TV – безработные на этом деформированном рынке. Этих журналистов, в большинстве своем, никто бы не взял на работу. Поэтому они начали делать то, что делают и сейчас.
Наша цель была – порвать рынок, как обезьяна газету, как тузик тряпку. Те условия, которые сложились в медиа, шептали на ушко, что этот рынок нужно уничтожить.
- И как вы собрались его уничтожать?
- Не одномоментно. Проект задумывался как взрыв. Все работают по известному шаблону, зависимы от разрешительной системы, уязвимы в органах налоговой инспекции с финансовой точки зрения, очень зависят от политический конъюнктуры. Медиа [в Украине] – не прибыльны. Это очень убыточный процесс.
Например, печатная пресса. Если мне будут рассказывать, что газета прибыльна – бред. Газеты, как минимум, проигрывают Интернету по оперативности. Печатная пресса уходит в область неоперативного информирования. Чтобы быть прибыльным – надо четко считать каждую копеечку.
Давайте возьмем некоммерческое предприятие – например, газету «Голос Украины». Там редакция – дом в 4 этажа, буквой «П». Штат, я подозреваю, неимоверно раздут. Это считается парламентской газетой в Украине. В немецкой парламентской газете от Бундестага работает 3 человека. Три! Это парламентский информационный бюллетень, а не газета со странными материалами, как у нас (кроссвордами, гороскопами и всем остальным).
Радио. Радио вообще меряется через задницу. Это тетрадка, которую сидит и заполняет бабушка… Это даже не пипл-метр на телевидении.
Наша цель была – порвать рынок, как обезьяна газету, как тузик тряпку.
Телевидение убыточно априори. Рынок не дает необходимых денег. 400 миллионов долларов в год – это бюджет рекламного рынка. Это копейки. А каналов – масса. Где они берутся? За какие инвестиции они существуют? Например, «112»…
Если бы медиа зависело от рыночной конъюнктуры, то проекты выглядели бы совершенно по-другому. Сейчас они искажены. Они зависят от собственников, у которых, как правило, есть четкая политическая и бизнес позиция. Возьмите кандидата в Президенты Петра Порошенко (интервью проходило до президентских выборов – прим.). На каком канале вы будете его видеть чаще всего? Конечно же, на «5 канале». Для него это тоже инструмент.
А мы говорим про самодостаточность. И о том, что мы зарабатываем, но работаем себе в удовольствие.
Аудитория, от которой ты зависишь, и которая тебе доверяет, как самому себе – это самая высокая капитализация для этого проекта. Уровень доверия капитализирует проект.
Как, собственно, и любое медиа. Все потеряли это доверие, разменяли на пятаки. Соглашательская позиция с собственниками: это надо учесть, а там надо это учесть. Уровень доверия в таком случае может оставаться высоким в очень небольшом временном промежутке. Потому что интересы собственника просыпаются, рано или поздно. И тут же ты теряешь все. Медиа становится дотационным, и с журналистами, как правило, не считаются.
- Какая бизнес-модель Hromadske.TV?
- Важно понимать правильные шаги, в понимании стартапа, которые мы сделали:
- Была проработана стратегия развития в ходе трех стратегических сессий. Мы сами для себя нарисовали, чего мы хотим, и как мы хотим.
- Был написан бизнес-план. Объемный документ. Хотя наш финансовый директор Соломия хватается за голову и говорит, что его теперь все время надо править. В стабильной экономике он является константой. Здесь он очень гибкий и надо все время все пересчитывать.
Львиную часть финансирования в первый год должны были составлять гранты. И очень незначительную часть – помощь аудитории. А сейчас все с точностью до наоборот. У нас помощь аудитории – это две третьих. 1/3 – гранты.
Сейчас достаточно успешно проходят переговоры с Omidyar [Pierre Omidyar – собственник eBay], фондом, который смотрит на Новые Медиа. Они изъявили желание нас финансировать. Параллельно идет разговор об инвестировании от MDIF [Media Development Investment Fund] – европейский фонд из Праги. Я, на самом деле, финансами не занимаюсь, поэтому меня о них можно спрашивать только в общих чертах. Группа фандрейзинга и финансовый отдел – это люди, которые от меня, фактически, не зависят. Я пытаюсь туда не вмешиваться и поменьше брать это в голову. Хотя платежные поручения все равно приходится подписывать.
- Это все зарубежные инвестиционные фонды. Украинские организации к вам обращались?
- Нет. Те, кто обращался – достаточно богатые люди, которые никак не могли понять, что инвестировать в этот проект невозможно. Деньги в него можно просто отдать. Бесповоротная финансовая помощь.
В перспективе мы хотим не попрошайничать, а развиваться, независимо от внешних факторов. Обеспечивать минимальное количество финансов, которое не даст умереть проекту.
- Какие модели монетизации вы сейчас продумываете?
- К способам зарабатывания денег надо относиться очень селективно, в том числе относительно репутации рекламодателя. Например, если к вам приходит компания, которая продает генномодифицированые продукты, и дает вам миллион, то вы берете этот миллион и теряете доверие зрителей. Мы не можем работать с такими компаниями.
Доверие зрителя – это наша капитализация.
12 минут рекламы в час, как на классическом телевидении, тоже быть не может. Это дает зрителю по рукам, закрывает его глаза и уводит от нас.
Поэтому, скорее всего, это будет продакт плейсмент каких-то известных брендов. Но это сейчас очень интенсивно обсуждается у нас в проекте.
- Касательно контента. Во время Майдана происходящее само подсказывало Вам, что делать с контентной составляющей. А что делать сейчас, когда событий намного меньше?
- Мне кажется, их не меньше. В Донецке сейчас разве меньше (интервью проходило в преддверии Референдума о провозглашении Донецкой Народной Республики – прим.)?
Доверие зрителя – это наша капитализация.
- Но оттуда практически стримов нет.
- А вы попробуйте оттуда постримить! Приехал Карен Арзуманян, он там из-под полы стримил. Событий происходит достаточно. Но иногда это связано с безопасностью журналистов.
- На Майдане было стримить безопаснее, чем сейчас на Востоке?
- Конечно. Как и в Крыму. Но в Крым опять поехала наша журналист, и будет делать оттуда материал. Эта же журналист заходила в захваченную ОГА в Донецке.
Событий никогда не бывает мало. Это один из мифов. Из собственного опыта: когда мы начинали на классическом телевидении делать ежедневную программу «Вікна. Опівночі», мне говорили: «Ты идиот. Событий не хватит ежедневно. Нет событий, нет гостей». Были события, и были гости. Да, есть мертвые сезоны. Например, в этом году Пасха была насыщена событиями, но в студию никого не удалось пригласить. Ну, мы отменили студию и поставили видео.
- Не боитесь, что появится конкурент Hromadske TV, такое же онлайн-телевидение?
- Как правило, когда кто-то занимает нишу на рынке, если он не тупая овца, то он ее не потеряет. Всегда нужно думать о развитии и шагах вперед.
Тому, кто будет запускать проект сейчас, нужно будет вложить больше денег, найти необходимых людей. Технология запуска уже очевидна, а вот по людям и контенту – вопрос.
Появятся конкуренты – будем говорить. Пока что все конкуренты, которые были – куда-то растворились. Их просто нет. Может, к сожалению, так бы стимул какой-то был…
К грантам я отношусь, как к проходящим мимо деньгам. [...] Но деньги зрителей – тут за каждую копейку бьешь по рукам.
- Со стартапом вас должно объединять то, что наибольшая статья расходов у стартапов – это заработная плата сотрудников. Какая у вас структура расходов?
- У нас очень мало людей на зарплате, получающих фиксированную ставку. В основном, это гонорары. Отработал смену – получил деньги. Это то, что стимулирует работать больше.
В Гонорарном фонде, назовем это так, у нас, во-первых, не огромные суммы. Во-вторых, естественно, минимизированы налоги. То есть работаем через «Фізичну особу-підприємця». Все по закону, но вот так. В штате у нас 8 человек. С этого платятся все налоги. Мы не отмываем деньги, ясное дело. Это минимизация налогов, как она происходит и во всем мире.
Если бы мы всех оформляли в штат – то теряли бы 60-70%. Это делало бы проект просто нежизнеспособным.
Тем более, есть такая тонкая материя, как пожертвования зрителей. К грантам я отношусь, как к проходящим мимо деньгам. Когда мы тратим грантовые деньги, я достаточно равнодушен, какая бы сумма ни была. Там прописана сумма затрат, которая идет по назначению. Но деньги зрителей – тут за каждую копейку бьешь по рукам.
- После Майдана у вас сильно упала посещаемость ресурса. Как вы планируете ее наращивать?
- А я не знаю, какая у нас сейчас посещаемость, если честно.
- В пики у Вас было до 200 тыс. одновременно.
- И что?
- Вы же ее планировали как-то наращивать, чтобы потом монетизировать этот ресурс?
- Нет. Мы до этого еще не дошли. У нас нет зарегистрированного ТОВ (Товариства з Обмеженою Відповідальністю – прим.), чтобы зарабатывать деньги.
Я знаю, что аудитория у нас есть всегда, и она очень внимательная. Как только мы о чем-то говорим в соцсети, она сразу появляется. Наша аудитория – не типичная. Раньше мы следили за аудиторией, и смотрели: «Сколько, сколько?». А теперь… Мы знаем, что она есть, и она огромная. Она смотрит тогда, когда ей удобно. Это не классический телеканал, который будет сидеть и думать: «Как бы сделать так, чтобы нас смотрели миллионы?» Нас и так миллионы смотрят.
Я стоял сегодня у аптеки, идет пожилая женщина и ведет свою престарелую мать. Подходит ко мне и спрашивает: «Так когда началась Вторая Мировая Война?» (Роман вспоминает известную ситуацию, которая произошла во время интервью с Олегом Царевым – прим.). Для меня это показатель. Когда идешь в магазин, там стоит с пивом мужичок и ничего не говорит, и просто протягивает руку пожать.
- Хотя это, изначально, вообще не ваша целевая аудитория.
- Конечно. Целевую [аудиторию] свою мы уже слопали, она с нами живет, и будет жить. Эту целевую никто толком не изучал, ее специфику и потребности – тоже. Я не видел никаких исследований, к сожалению.
Так что, в какой лес мы идем, было непонятно совершенно. Нам никто из социологов не мог рассказать о нашей аудитории. Только Глеб Вышлинский (GFK Ukraine – прим.) дал нам какие-то данные. Все остальные социологи – это, видать, старая школа, они об этом не думают. Сказали, что нужно провести исследование, спросить у народа: «А нужно ли вам Громадське Телебачення?» Люди ответят:
-А какое оно?
- Ну, как УТ-1.
- Не, не надо нам такое!
Это я понимаю, что такое общественное телевидение, что это далеко не УТ-1. Я долго изучал разные модели, и как это появлялось. В Украине модель гражданского телевидения уникальна тем, что оно появилось снизу, а не при поддержке государства.
- Какие ниши Вы сейчас видите свободными, учитывая, что структура медиа меняется?
- Я не вижу, чтобы сейчас менялась структура медиа.
- Но Вы же ставите это себе за цель.
- Хочется менять рынок. Когда медиа начнут закрывать – тогда пойдет процесс. Должен быть кризис традиционных медиа. В первую очередь это касается телевидения, которое распухло и мешает всем ходить.
Конечно, будет выигрывать тот, кто будет наиболее оперативен, технологичен и наименее затратен. С деньгами любой дурак может. Ну, так оно и происходит.
В чем прикол газеты «Вести»? Они ее раздают – и что?
- Пытаются формировать общественное мнение.
- Вот только и всего. И сразу возникает вопрос: «А бабло у них откуда?» Истратят они это бабло, не станут прибыльными – и что дальше? И умирают.
(приходит смс на телефон Романа)
Ну вот, 98 грн.: «добровільна пожертва на здійснення статутної діяльності».
- Сколько в сумме вы собрали денег на краудфандинге?
- Полную картину имеет финансовый директор. Я могу быть неточным. Есть еще то, что выведено за пределы Украины – пожертвования через PayPal. Можно считать, что это собирают партнеры, поскольку надо иметь счет за рубежом. Эти деньги сюда никак не приходят. Они там, как на «черный день». Их хотя бы инфляция не ест, они в евро лежат. Там сейчас аккумулировано 185 тыс. евро. По нынешнему курсу, это около 2 млн. грн..
Где-то такая же сумма упала на текущий счет. Плюс, Big Idea (Hromadske TV ранее проводило краудфандинговую кампанию на платформе Big Idea – прим.) – это миллион с лишним грн.. Плюс, был аукцион, на котором художники продали картин на 200 тыс. грн.. Плюс, гранты. В итоге, мы собрали где-то половину годового бюджета.
- Ваш годовой бюджет?
- 15 миллионов гривен.
- Какие свои ошибки можете назвать и предостеречь тем самым предпринимателей и журналистов?
- Не о чем предостерегать. Делиться опытом можем – это не проблема. Сейчас появляются локальные инициативы – Черкассы, Кременчуг, Донецк, Львов, Одесса. И все они тоже хотят делать Громадське. Но там есть очень много проблем, о которых они не знают. Много того, что мы уже прошли.
Всегда надо думать о том, чтобы твой бизнес не захватили. Нужно иметь страховку от рейдерства.
- Как вы себя предостерегли от этого?
- У нас очень сложный «Статут». Есть ядро организации – «Програмна Рада», которая выбирает ¾ голосов главу. «Програмну Раду», в свою очередь избирает двумя третями голосов «Редакційна Рада». Третий круг – кандидаты в члены. Но за прием кандидатов голосует «Програмна Рада», а не «Редакційна». И с момента подачи заявки кандидата до приема должно пройти не менее года.
- То есть «Програмна Рада» – это своеобразный Совет Директоров.
- Да. Поэтому набрать всех подряд, чтобы они начинали голосовать и принимать решения – невозможно. Я уже такое проходил в Профсоюзе. Там взяли стандартный «Статут» общественной организации и напринимали кого попало.
- Сколько человек в «Програмной Раде»?
- По «Статуту» может быть 12. Сейчас – 8. И сейчас организация на том этапе, когда только «Програмна Рада» есть, «Редакційної» еще нет. Люди, которые пришли позже, еще кандидаты. И таких масса. И есть вопрос к некоторым людям – стоит ли им давать членство или отправить на второй год кандидатства. Это и есть та безопасность, о которой следует думать.
Надо внимательно смотреть на то, с кем ты будешь идти дальше. Самое непростое, что оказалось в работе – это взаимное привыкание и непростые человеческие отношения. Здесь нет волшебных эльфов, которые приходят и все делают. Я занимаюсь абсолютно всем, в том числе, туалетной бумагой. И когда каждый берет на себя участок ответственности, он начинает понимать сложность организма.
Обычно, журналисты – творцы и «всё, нас больше ничего не интересует». А тут все приходится делать самим, вплоть до того, чтобы таскать столы, когда их внезапно привезли.
Поэтому, мы учимся сожительствовать, беря во внимание «притрушенность» каждого.
- А увольнения уже были?
- Нет. Это очень тяжело и нежелательно менять тех, кто уже прошел с тобой самый сложный этап запуска. С точки зрения бизнеса это, конечно, неправильно. Если бы это была коммерческая контора, я бы уволил всех. Если бы были высокие требования и куча бабла.
- Почему?
- Уволил бы, потому что в Германии бы так не работали, например. Там все очень четко, дисциплинированно, ответственно. В том числе и культура работы. Здесь со многими вещами очень слабо. Люди прекрасные. Но, если бы это была коммерческая контора, когда кто-то не помыл за собой чашку – я б его уволил. А здесь приходится долго вести воспитательные беседы о том, что чашку надо за собой мыть. Но это очень важно для построения команды.
Если бы это была коммерческая контора, когда кто-то не помыл за собой чашку – я б его уволил.
- Дефицит кадров чувствуется? Журналистов, профессионалов?
- Профессионалов – да. Это проблема номер один. Даже если они есть, то они не привыкли так работать. Они приходят иногда, посмотрят и говорят: «Не, я в этом зоопарке работать не буду». Они развращены рынком, который есть. Получил зарплату – а сделал по минимуму. К тому же они работают, часто, неделя через неделю. А здесь – когда как. И деньги зарабатываются посменно. Можешь не работать – но денег тогда не получишь.
- Оплата труда, в среднем, рыночная?
- Та нет. Если я на ТВі получал 50 тыс. грн. в месяц, а здесь – дай бог, чтоб было 18. Поскольку внутренний курс доллара у нас 9.
