Украине пророчат большие перспективы послевоенного восстановления. Мне в последнее время стало все больше встречаться выступлений со стандартным набором тезисов относительно послевоенного восстановления Украины, которые, по моему мнению, просто ошибочны, и укоренение которых в общественном воображении может иметь очень негативные последствия для планирования послевоенного восстановления.
Поэтому я решил попытаться собрать вместе эти городские легенды и прокомментировать их, чтобы, по возможности, не впадать в ловушку неоправданных ожиданий и неверных приоритетов в том, что нужно делать для того, чтобы послевоенное восстановление было успешным.
1. Украина — крупное транзитное государство
Украина была крупным транзитным государством. Была она, в основном, за счет того, что являлась транзитером крупного грузопотока по двум направлениям. Первым был Восток-Запад (и наоборот), по которому товары доезжали до черноморских портов Украины и затем направлялись в страны, в которых либо не было выхода к морю (Беларусь, Казахстан), либо в те регионы, к которым просто было экономически ближе от украинских, чем от российских портов (близкие к Украине области россии).
Вторым — Юг-Север, когда, например, уголь из Коми было дешевле довезти до Одессы и здесь уже грузить на корабли, или, когда вместо долгого пути вокруг Европы, какие-то товары для стран Балтии и Финляндии из Турции было дешевле довезти до Одессы и уже оттуда везти контейнерами к месту назначения.
Транзитный статус Украины обеспечивали единственный путь из пост-СССР (т.е. перегружать в той же Констанце было невыгодно, потому что поезд должен был «переобуваться» на границе, а это дорого), большое количество стран без выхода к морю на Восток и Север от Киева, которым было проще, дешевле или короче везти в Одессу, чем, например, в Гуанчжоу (Казахстан, Азербайджан, Беларусь), и высокий уровень загруженности и специализации российских портов на Черном море.
Приблизительно в ту же логику вкладывался транзит газа, нефти и аммиака из россии через территорию Украины. Уже была построена инфраструктура, уже были в наличии мощности по перевалке или перекачке, а создание альтернатив было экономически нецелесообразным.
В результате войны, Украина становится из транзитной страны конечной страной путешествия товаров, потому что все эти соображения разбиваются о простой факт — после войны границы Украины с Беларусью и россией будут представлять собой нечто, вроде границ между Израилем и Сирией, то есть физическая граница есть, но он представляет собой максимально близкий аналог рва с крокодилами и через него проходят отдельные люди, а не большой транзит грузов.
То есть все транзитные преимущества Украины умножены на ноль войной, потому что представить себе большую транзитную торговлю через территорию Украины с россией я не могу, как не могу представить себе и крупный транзит, который россия просто так пропускает в страны Центральной Азии, или из них — на Запад.
2. В мире есть много денег, обреченных на то, чтобы прийти в Украину
Действительно, в мире сейчас около 25 триллионов денег лежат на счетах и не инвестированы. Но они не инвестированы не потому, что они ждут окончания войны в Украине, а потому, что соотношение risk/reward, имеющееся в инвестиционных предложениях для этих денег, не устраивает их владельцев. И они, даже в количестве 0,1% от этих 25 триллионов, не ждут окончания войны.
Они уже решили, что им неинтересно инвестировать в Чили (самого большого реципиента прямых иностранных инвестиций в 2022 году в расчете на душу населения), неинтересно инвестировать в commodities (лучший класс активов в 2022 году, доходность 22%, абсолютная ликвидность), неинтересно инвестировать даже в US Treasuries, которые на данный момент дают доходность около 5% годовых.
В последние годы я видел несколько легенд. В девяностых это была легенда о dumb Arab money, то есть о том, что арабы готовы давать деньги куда угодно, где есть доходность в 5% годовых (и многие звонили в Делойт, где я тогда работал, с предложениями «Вот у нас здесь есть интересная идея инвестиций в покупку квартир в Киеве, она дает 20% в долларе, минимум, мы читали в газете, что у арабов деньги дают под 2% годовых, мы им дадим 5, нет, 7 процентов, найдите нам выход на арабских шейхов, пожалуйста!»).
В нулевые это была легенда о dumb Russian money, которых было так много, что их инвестировали куда угодно, потому что просто было очень много. В десятые это была легенда о dumb Chinese money, которые неприкаянно ходят по миру. Никто эти деньги не видел, но у каждого был племянник, работающий на бизнесмена, который был знаком с человеком, который дорвался до этих денег и их сейчас «осваивал».
Приход больших денег в страну — это результат совокупности большого количества факторов; у Украины было уже две волны прихода больших денег, в период 1993—1998 гг. (после независимости и до первого финансового кризиса), и в период 2005—2008 гг. (в период от Оранжевой Революции до глобального финансового кризиса), и оба периода оставили очень многих инвесторов не с самыми положительными воспоминаниями.
Я достаточно стар, чтобы помнить то, как по заказу кого-то из крупных милицейских начальников Одессы со сборов акционеров под телекамеры и комментарий новостного работника «Эти нечестные дельцы — представители международного капитала приехали, чтобы забрать лучшие активы Одессы» в наручниках выводили представителей одного из крупнейших к тому времени управляющего пенсионными активами Великобритании и США, Invesco (они и сейчас немалые, примерно 1,5 триллиона долларов под управлением).
У Украины, как направления инвестиций, — к сожалению, очень плохая история. И рассказ о том, что деньги просто придут, потому что их очень и очень много, не оставляет места для анализа того, почему так много иностранных инвесторов — и портфельных, и стратегических, — ушли из Украины с крайне отрицательным послевкусием, а без такого анализа и работы над ошибками привлечь кого-то, кроме самых спекулятивных инвесторов, будет очень тяжело.
3. Украинская экономика — одна из самых недооцененных
Тому, кто это говорит, предлагаю попробовать купить хотя бы 10 тысяч гектаров земли с/х назначения на западе или освобожденном юге Украины. Или купить бизнес, который работает и у которого есть экспортные поступления. Или купить жилье (и сравнить стоимость квадратного метра в Киеве со стоимостью квадратного метра в Порту, Кельне или Риге, где нет войны).
Читайте также: Сколько платит НБУ, чтобы не дать ценам расти
4. Украина — это крупный рынок сбыта
Украина была самой старшей страной Европы до войны. В результате войны, страна стала еще старше. Медианный возраст населения Украины — 44,7 лет, то есть 50% населения страны уже приближаются к пенсионному возрасту.
Даже если не смотреть на ужасающе низкий уровень доходов и ВВП на душу населения, все равно — старшие по возрасту общества не потребляют столько же, сколько молодые (кроме трех категорий потребления — aged care, funeral services и tourism).
Самый лучший украинский социолог, Владимир Ильич Паниотто, предлагает думать над тем, как украинцы будут жить в стране, в которой живет 20 миллионов населения. Это все равно великая страна, по меркам Европы, подобно Румынии, но с демографией, которая совсем не румынская. Если не будет быстрого и устойчивого роста ВВП после войны, то и рынок будет интересен только для сбыта услуг самой дешевой розничной торговли и, к сожалению, aged care и funeral services, потому что старики уже почти все, что им нужно, купили.
5. В Украине будет построено много новых предприятий
См. выше. Украина — самая старшая страна Европы. Если ничего не сделать с демографией, то на новых предприятиях просто некому будет работать. Никто не строит новые предприятия там, где пул рабочей силы уменьшается каждый год, и есть риск того, что через несколько лет стоимость рабочей силы будет зашкаливать, потому что работать будет некому.
Проще построить что-то в Турции (молодая страна, медианный возраст населения — 31,8 лет, население увеличивается на миллион каждый год, да и всего населения там 85 миллионов).
6. Инвестиционные фонды могут отстроить страну
«Давайте соберем 25 миллиардов долларов в фонд восстановления Украины и наша экономика расцветет». Проблема в том, что в Восточной Европе (ближайшем аналоге) инвестиционные фонды сыграли в трансформации экономики стран гораздо меньшую роль, чем стратегические инвестиции.
Есть исключение — отрасль здравоохранения, где активность инвестиционных фондов полностью трансформировала отрасль, создав, фактически, совершенно новую индустрию. Во всех остальных случаях, главную роль отыгрывали стратегические инвесторы.
Фольксваген, который покупал Шкоду и сделал из нее совершенно новую компанию, или Порше, который построил завод в Словакии, который спас Порше от исчезновения с мировой карты автопроизводителей. Дойче Телеком, который развивал мобильную и проводную связь почти во всех постсоциалистических странах.
Юникредит, который покупал банки и давал доступ к кредитным ресурсам. Арселор Миттал, который консолидировал металлургию. Карлсберг, Данон, Нестле, Крафт, полностью трансформировали производство пищевых продуктов. И это я еще не начал рассказывать о сфере услуг — от аудиторских и юридических до гостиничных. То есть деньги в частные компании нужны (и из них могут вырасти национальные или региональные чемпионы), но, с точки зрения устойчивого развития, стратегические инвестиции имеют наибольшее значение.
При этом у нас сейчас нет инфраструктуры инвестирования. Главная проблема у доноров сегодня — не деньги, а то, куда их можно вложить с разумным уровнем риска, если выйти за пределы кредитования госкорпораций или государства. Наше законодательство по защите прав инвесторов устарело лет на тридцать, наша судебная система (промолчу, потому что вы все сами знаете), и это все — на фоне войны и рисков, связанных с ней.
Деньги сами не придут
Я извиняюсь за такой пессимистический пост, но то ли у меня информационный пузырь такой, то ли действительно дискурс сейчас смещается в сторону того, что можно ничего не делать, деньги сами придут, а простой рабочий на стройке будет зарабатывать столько, что вся Польша, Турция и Румыния будут рваться в Украину, а мы им дули будем крутить.
В 2022 году самыми привлекательными для прямых иностранных инвестиций были Чили (прямые иностранные инвестиции равнялись 4,5% ВВП страны), Швеция (3,9%), Израиль (3,7%), Польша (3,6%) и Австралия (3,2%). Что их объединяет? Нет, не низкая налоговая нагрузка (налоги в Чили — мечта мокроэкономиста, единый налог в размере 40% дохода, о Швеции же с Австралией можно вообще промолчать).
Простите за прописные истины, но верховенство права и справедливость его применения, защита прав инвесторов и отсутствие организаций с названием из трех букв в повседневной жизни корпораций, которые ведут бизнес-деятельность. Я знаю, что это звучит очень скучно, но без этого нормальных инвестиций не будет. Ну, как минимум, я так думаю.
