Украина для инвесторов как обезьяна с гранатой

Логично, что бороться за клиента с конкурентами необходимо наотмашь, но этого соперничества нет. Главным образом — потому что каждый из игроков выбрал свою уникальную тропинку.

В случае с Concorde получилось целое шоссе: эта группа перешла от роли инвестиционного советника для третьих лиц к статусу самостоятельного инвестора.

Как результат — сейчас Мазепа полноценный владелец крупных заводов, медицинских сетей и жилых кварталов. В его портфеле есть даже такие уникальные проекты как добыча янтаря.

Несмотря на то, что биография Игоря Мазепы, на самом деле, разнородна. За его плечами и причастность к финансовым пирамидам, и просроченные банковские кредиты, и сопровождение сделок с неоднозначными инвесторами типа Сергея Курченко.

Словом, Игорь Мазепа — рядовой украинский бизнесмен. Выгодно выделяет его разве что уникальная смесь глубоких знаний в экономике и почти полное отсутствие самоцензуры при публичной оценке ситуации в ней.

Именно поэтому интервью содержит цитаты “власть — обезьяна”, “бизнес-среда — говно”.

За этими оценками — не столько человеческая эмоциональность, сколько обида циника. Мазепа понимает, что плохой инвестклимат в стране тянет на дно стоимость его услуг, а вместе с ними — и цену самого бизнеса.

Как уберечь Concorde Capital от нападок власти после таких слов? В цивилизованной стране — с помощью сильной юридической команды. В Украине — за счет связей с отдельными представителями власти.

Как Мазепа превратился во владельца бизнес-группы, почему занялся добычей газа, что про страну думают инвесторы, как из-за президента страна теряет деньги, и когда в Украине появится частный фонд госимущества?

Как создавался и на чем зарабатывает “Concorde Capital”

— Вы с 2004-го — основатель и владелец “Конкорд капитала”. Корректно ли делить жизнь компании на два этапа: на первом она преимущественно инвестировала деньги инвесторов, а на втором — собственные?

— Делить неправильно, потому что мы всегда исходили из рыночных условий. То есть всегда были очень гибкими: местным компаниям помогали находить капитал для развития, западным — помогали этот капитал разместить.

С 2004 года рынок сильно изменился. То, как он выглядит сейчас, ничего общего не имеет с тем, когда мы начинали.

— Когда “Конкорд” начал играть своими деньгами?

— В начале 2014-го, еще при Януковиче. Действительно, сейчас бизнес-модель “Конкорда” — это, с одной стороны, комиссионный бизнес, когда ты получаешь комиссию за привлечение денег либо за продажу/покупку активов.

С другой стороны, это рисковые инвестиции, когда мы покупаем доли в компаниях.

По результатам 2021 года я вижу, что рисковый бизнес точно не меньше, а, может, даже больше комиссионного: мы в одних дивидендах получим несколько десятков миллионов долларов в год.

— Сколько из общего дохода “Конкорда” занимают комиссионное и дивидендное направления?

— Комиссионное — где-то треть. Остальное — денежный поток от инвестиций.

— Как компания видит изменение этого соотношения в будущем?

— Это актуальный, кстати, вопрос. Мы сталкиваемся с тем, что свой капитал всегда ограничен. Из-за этого наш доступ в рынок, к идеям, существенно превышает наши инвестиционные возможности. Это раз.

Второй тезис: у нас с 2014 года появился очень хороший трек-рекорд проведенных инвестиций. Почти каждая наша инвестиция приносит доход выше среднего — существенно выше 30% годовых.

Третий тезис: мы имеем доступ к пониманию украинского рынка, а значит, способны на качественное размещение капитала.

Мы намерены соединять первое, второе и третье: собирать чужие деньги в фонд и их инвестировать. Мы не хотим их физически контролировать, мы будем давать инвестиционные советы.

— До создания “Concorde Capital” вы работали в инвестиционных компаниях “Проспект инвестментс”, Foyil, МФК. Там заработали капитал для создания “Конкорда”?

— Нет, конечно. Я зарабатывал какие-то комиссии. Когда я делал “Конкорд”, мое состояние было пару сотен тысяч долларов. Чтобы сделать компанию в сервисном бизнесе, не нужно много капитала.

О “грязных” деньгах Курченко, проекте “Андрей Герус” и долгах перед банками

— Пахнут ли деньги для “Concorde Capital”?

— Приведите пример.

— При президенте Януковиче Сергей Курченко покупал медиахолдинг УМХ. Планировалось, что структурированием этой сделки будет заниматься ICU. Там от этой роли отказалась.

В итоге сделку начал проводить “Конкорд”. Почему вас не пугают такие сделки?

— Я был акционером УМХ с 2007 года, у меня там было до 10%. В этом статусе Ложкин советовался со мной: продавать или не продавать. Если продавать, то по какой цене.

В конце концов, мы понимали, что это Курченко, но эта сделка много раз обсуждалась и в обществе, и в правоохранительных органах, и к ее чистоте, законности и “репутабельности” ни у кого не возникло никаких вопросов.

Кстати, ICU в этой сделке не было даже на радарах.

— То есть это неправда, что изначально эту сделку планировалось проводить при содействии ICU?

— Я ни разу в наших дискуссиях нигде не слышал и намека, чтобы ICU был предполагаемым советником в этой сделке.

— Совладельцем этого медиахолдинга был Геннадий Боголюбов. Правда ли, что продажа УМХ сблизила вас с лидерами “Привата”,  и что именно благодаря этому знакомству родился проект “блогер Андрей Герус”?

— Во-первых, насколько я помню, Боголюбов не был совладельцем медиахолдинга, но он мог быть партнером в отдельных медиапроектах. Во-вторых, “проект Андрей Герус” — это что такое?

— В 2014 году появляется чрезвычайно активный блогер, который начинает точечную войну с Ринатом Ахметовым, например, по формуле “Роттердам+”, что выгодно Игорю Коломойскому.

— Андрей Герус действительно долгое время работал в “Concorde Capital. От нас он ушел в 2012 году, задолго до революции и тем более задолго до Ахметова с “Роттердамом”.

Потом его имя возникло, когда он стал активистом Майдана в Англии — он ходил под лондонский дом Ахметова с флагами и лозунгами.

— Это надо делать за какой-то счет.

— А за какой счет у нас здесь люди выходили на улицы? Чтобы выйти с плакатом перед домом Ахметова и сказать “Ти злочинець!”, ничего не надо. Это стоит пять фунтов — проехать на автобусе.

Я уже не помню как, но году в 2015-м он на пару месяцев вернулся в “Конкорд” (на должность исполнительного директора — ЭП), но это было задолго до “Роттердама”, который был намного позже.

Кроме того, что он сидел и писал какие-то блоги, какой-то особой работы я не заметил. Поэтому мы друг с другом решили, что давай будем друзьями, но расстаемся.

— Имеется в виду, что его блоги начали мешать вашей работе?

— Нет, но они точно не помогали. Мне показалось, что на тот момент его позиция общественного активиста ему важнее, чем профессиональное занятие инвестиционным банкингом. Вот это вся наша история.

— Если вернуться к вопросу: был ли Герус проектом — вашим и “Привата”?

— Весь рынок говорит, что это мой проект. Но мне по**й, что рынок говорит. Я говорю, что нет.

Он иногда выходил, что-то писал. Я потом получал звонки с, мягко сказать, порицаниями. На что я говорю: “Ребята, идите лесом, потому что он живой человек, у него есть свое мнение”.

То же могу сказать про Рому Насирова (глава ГФС в 2015-2017 годах). Ромчик когда-то работал в “Concorde Capital”. Я с ним знаком с 2008 года. Он еще в Лондоне работал, когда я его пригласил на работу в Киев.

Мы близко дружили в те времена, общаемся и сейчас. Я понимаю, что для кого-то он токсичен, но мне не стыдно сказать, что мы по-человечески общаемся, его жена — близкая моя подруга.

— В 2012 году “Райффайзен банк” и Мегабанк обращались в суды для взыскания с “Конкорда” 85 миллионов гривень. На что брали эти кредиты и чем закончилась история этого взыскания?

— Я приведу другой пример. В России за одну ночь кризиса в августе 2008 года посыпались все компании-лидеры — “Тройка”, “Ренессанс”. То есть бизнес инвестиционного банкинга лег тогда за ночь. В Украине кризис 2008 года пережили только мы, Dragon и ICU.

— То есть эти деньги в банках вы брали до 2008 года?

— Конечно. Я подвожу рыночный фон, на основании которого возникла история с претензиями. Впоследствии мы урегулировали эти вопросы и все погасили.

— В 2013 году вы создали “Конкорд капитал”, хотя тогда существовала “Конкорд кепитал”. Для чего произошла смена вашего главного юридического лица?

— Я уже не помню все детали, но все знают, что и в том, и в том “Конкордах” бенефициар Мазепа.

— В 2015 году вы стали одним из учредителей компании PrivateFX, которая купила у разорившейся финансовой пирамиды Forex Trend базу и ряд технологических наработок.

Это позволило новой компании привлечь значительное число прежних клиентов Forex. В 2017-м вы вышли из этого проекта, но свои деньги инвесторы PrivateFX не вернули. Можете объяснить, что тогда произошло?

— Ответ на самом деле простой. Мы действительно заходили на миноритарную долю в PrivateFX. У нас был мизер — до 10% в этом проекте. Из-за того, что доля была миноритарной, никакого влияния на ситуацию в компании я не имел.

Но когда какое-то время спустя менеджмент PrivateFX стал очень активно продвигать мое имя для привлечения новых инвесторов, я попросил своих ребят разобраться в этой истории. Когда поняли, что начало пахнуть душком, мы попросили мажоритариев выкупить нашу долю. В итоге в этом проекте мы потеряли.

Об отношениях с олигархами, янтарном бизнесе и торговле газом

— Оцените отношение к “Конкорду” основных олигархов — Коломойского, Пинчука, Ахметова, Фирташа.

— С Ахметовым и Фирташем не знаком. С Пинчуком у нас очень добрые отношения.

Я познакомился с Михалычем примерно после кризиса 2008 года. До этого с его командой мы делали много разного профессионального бизнеса. Например, покупали/продавали акции Нижнеднепровского трубного завода.

С группой “Приват” у нас тоже было много бизнеса. Например, еще в конце 1990-х мы для них торговали акциями “Укрнафты”.

— В общем, ни с одной из этих групп неприязненных отношений нет.

— Я скажу больше. В разгар войны Виктора Михайловича Пинчука с Игорем Валерьевичем Коломойским за Никопольский ферросплавный завод они шли стенка на стенку.

И тогда ко мне со стороны “Привата” было очень доверительное отношение. Они делились со мной такими историями и планами, что я думал, что сам себя отвезу в лес. Такое же доверие я чувствовал и от команды EastOne (Пинчука — ЭП).

— Активами на какую сумму управляет “Конкорд”?

— Сейчас чужими активами мы не управляем вообще. Все наши инвестиции сделаны за собственные деньги.

Когда в отдельных проектах своих денег нам не хватало, я звал в соинвесторы друзей, знакомых или просто людей с рынка. Таким образом, например, я позвал, Васю Данилюка в цементный бизнес, Калашникова — в бизнес “Добробута”.

— Но тогда вы уже не инвесткомпания, а бизнес-группа.

— Важно понимать критерии инвесткомпании.

— Инвесткомпания — это структура, управляющая чужими деньгами, а бизнес-группа — это группа, владеющая имуществом.

— Значит, мы бизнес-группа.

— Многие ваши проекты непростые. Например, компания “Солнечное ремесло” легально добывает янтарь. Ваш партнер по этому бизнесу — Юрий Благодырь, бывший “регионал”. Как родился такой сложный проект?

— Помимо того, что Юра Благодырь “регионал”, у него еще куча других достоинств. Он в бизнес-кругах известен как яркий, эффективный бизнесмен. Сам он, кстати, выходец из города Ривне. Он же идеолог “Солнечного ремесла”.

— То есть он пришел с этой идеей к вам.

— Мы очень близкие друзья, мы соседи в “Гудлайфе”, он живет в 20 метрах от меня, без забора. Мы вместе ездим на мотоциклах, учавствуем в байкерском движении.

Конечно, он сам принес эту историю. Сейчас “Солнечное ремесло” — это единственный легальный добытчик янтаря в Украине. И сейчас Юра операционно каждодневно управляет этим проектом — у него там доля 35%.

— Какие результаты показывает “Солнечное ремесло”?

— Мы вышли на производство около тонны янтаря в месяц. В деньгах это где-то полмиллиона долларов. С наступлением весны, после установления погоды выше ноля, планируем утроить результат.

— Другой ваш непростой проект — ”Кривой Рог цемент”. Вы купили его у немцев, которые работали в убыток.

— Мы купили бизнес, который “генерил” 25 миллионов евро убытка в год. В первый год, когда мы туда пришли, компания “сгенерила”, по-моему, 14 миллионов евро прибыли, чистой прибыли.

— Это означает, что менеджмент у немцев воровал?

— Основная причина в том, что “Хейдельберг” (HeidelbergCement — немецкая компания по производству строительных материалов, один из крупнейших в мире производителей цемента) потерял контроль над своим лучшим заводом в восточной Украине, под Амвросиевкой (расположен на территории ОРДЛО).

Вместе с ним немцы потеряли доступ к сырью — местному месторождению известняка. Это одна история.

Вторая история в том, что у компании “Кривой Рог цемент” была лицензия на добычу известняка в своем регионе, но пришло какое-то “чмо” из экологической инспекции и попросило какую-то мзду за продление лицензии на добычу.

Немцы отказались платить и в итоге были вынуждены возить известняк, который стоит аж 80 гривень за тонну, из Тернопольской и Хмельницкой областей и тратить на доставку до 400 гривень на каждой тонне.

Короче, мы купили “Кривой Рог цемент” в состоянии, когда им принадлежала лицензия, но не было разрешения на добычу. Мы зашли на предприятие, и вопрос лицензии решился очень банально.

Тогда премьер-министром был Гройсман, который собирался ехать в Германию к Ангеле Меркель. Я подозреваю, что перед своей поездкой он получил от аппарата списочек вопросов, которые надо было бы разрешить до визита.

Одним из этих вопросов, предположительно, было восстановление лицензии для “Кривой Рог цемента”. Поставило этот вопрос, предположительно, еще немецкое посольство, а решился вопрос уже после продажи нам завода.

Я достоверно этой истории не знаю, но, исходя из логики и последовательности событий, сделал вот такой вывод.

— Ваша группа недавно стала владельцем первой для себя компании по добыче газа “Навигатор Майницкое”. Планируете ли развивать присутствие “Конкорда” в этом бизнесе?

— Выход в добычу газа — это больше оппортунистическая история. Она началась, когда мой близкий друг Фаворов (Андрей Фаворов — ЭП) возглавил “Укргазвидобування”.

Тогда газ стоил дешевле грязи, и им было принято решение существенно сократить новую разведку и добычу, потому что на тот момент она не имела никакого экономического смысла.

Короче, с приходом Фаворова сильнейшая команда геологов и буровиков оказалась на улице. Я заинтересовался судьбой этих людей, пригласил некоторых из них в команду.

Изначально с помощью этих людей мы думали строить комиссионный бизнес: предлагать на рынке услуги по проведению ГРП (гидравлический разрыв пласта — ЭП).

Мы даже были готовы инвестировать в проведение ГРП на чужих скважинах на условиях распределения прибыли от дополнительно полученного притока углеводородов на условиях 50 на 50.

Эта история вылилась в то, что команда нарыла проект “Навигатор Майницкое”. У этой компании есть месторождение с предварительными запасами 12 миллиардов кубов газа. При нынешних ценах это сотни миллионов долларов.

— “Конкорд капитал” есть везде: в недвижимости, медицине, IT, добыче полезных ископаемых. Почему группа не участвует в бизнесе по скупке земли, тем более сейчас, когда принят соответствующий закон?

— По закону, ты не имеешь права купить землю. Это не реформа, а квазиреформа, для галочки. Земельные отношения заведены в тень то ли по глупости, то ли по коррупционным причинам, а мы не идем в “серые” истории.

Максимум, на который мы готовы, — создаем онлайн-площадку, которая сводит покупателей и продавцов земли.

Таким образом мы пытаемся вывести эту нишу из серого и одновременно получить больше знаний о рынке земли, чтобы быть готовым, когда появится белый рынок земли.

Об уходе инвесторов и перспективах передачи активов олигархов наследникам

— Следующий блок вопросов касается отношений Украины с иностранными инвесторами. Как иностранцы реагируют на заявление президента о возможном участии Рината Ахметова в госперевороте?

— Посмотри на динамику стоимости ОВГЗ. Украинский риск существенно вырос. Грубо говоря, стоимость заимствования украинских эмитентов на внешних рынках существенно выросла.

Например, доходность евробондов, когда правительство привлекало деньги от иностранных инвесторов, до этого заявления была 5%, а сейчас уже 7,5%. То есть стоимость заимствования выросла в 1,5 раза.

— В глазах иностранцев Украина всегда была высокорисковой, но одновременно высокодоходной страной. Возможно, связь между заявлениями украинской власти и отношением к нам иностранцев несправедлива?

— Нет, она справедлива. Шмыгаль рапортует, что за первое полугодие чистый приток иностранных инвестиций в страну составил чуть меньше 3 миллиардов долларов.

Это выглядит как неправда, потому что Нацбанк изменил методику подсчета прямых иностранных инвестиций — FDI (Foreign Direct Investment).

По нашим подсчетам, сейчас впервые за все 30 лет независимости Украины, FDI будут отрицательными: из страны уходит больше инвесторов, чем в нее приходит. Украина рассматривается как обезьяна с гранатой.

— Можно ли сказать, что как только Украина станет прогнозируемой, то перестанет быть высокодоходной?

— Я уже потерял веру в это, честно говоря. Я еще при Кучме думал: вот когда-нибудь станем более прогнозируемыми. И как-то так получается, что каждый следующий президент по критерию прогнозируемости уступает предыдущему.

— Означает ли это, что мы как страна хронически недооценены?

— Конечно. Возьми любой актив, передвинь его в Польшу или Литву, и его стоимость сразу станет в разы выше.

— Первичное распределение капитала в Украине уже произошло. Сформированные на базе этих активов группы занимаются своим упорядочиванием.

С одной стороны, это говорит о периоде спокойствия в сфере слияний и поглощений.

С другой стороны, почти все крупные украинские бизнесмены находится в почтенном возрасте, что заставляет их готовить свой капитал к передаче следующим поколениям или продаже. Чувствуете ли вы эту тенденцию?

— Иногда чувствуется. Например, я предполагаю, это была одна из причин, почему наш конкурент по цементному рынку Николай Круть продал свой цементный завод в Ивано-Франковске.

— А если мы говорим про обладателей запредельного капитала — Ахметова, Коломойского?

— Эти люди смогли подобрать очень эффективные команды, которые работают без активного влияния и вмешательства акционеров.

— Но менеджмент не может защитить группу от решений Верховной Рады или правительства.

— Это очень глубокий вопрос. Я вот очень крепко радовался, когда какой-то фотограф победил на выборах Костю Жеваго. Притом, что Костя — мой хороший товарищ.

Тогда я почему-то подумал, что наконец-то у нас наступило начало конца эры олигархии. Но после того как я увидел, что происходит, мой энтузиазм размазался. Я вижу, что влияние олигархических групп существенно увеличивается, и страна снова вкатывается в ту же колею.

Если бы мы были Польшей, на услуги, о которых вы говорите, был бы запрос. Но мы Украина, и максимальный “тикет”, который иностранец может вложить в Украину, — это пол миллиарда долларов.

Я не представляю кого-то, кто может выложить многие миллиарды долларов за условные “метинвесты” и “атб”, хотя в другой юрисдикции они точно того бы стоили.

— Несмотря на ковид и риск активизации военной агрессии России, многие финансисты говорят о начале мирового инвестиционного бума в Украине. Когда он начнется и что будет его предвестниками?

— К сожалению, пока что к мировому инвестиционному буму Украина не имеет никакого отношения. Если власть будет себя вести, как сейчас, то он никогда не начнется.

Если раньше мы получали позитивные новости про очистку рынка “бурштына”, недоприватизацию спиртзаводов, легализацию “игорки”, то сейчас я просто в шоке.

С кем из бизнесменов не общаюсь — все берутся за голову. Куда не ткнись — повсюду “черная дыра”: в электроэнергии, нефтегазе, “регуляторках”. Янукович вселился в нынешнюю власть. Перевоплотился, “епта”.

Сейчас я, мягко сказать, бума не вижу.

— Цены на недвижимость растут.

— Знаете, почему они растут? Потому что в системе образовалось огромное количество новых денег: Америка напечатала доллары, Европа — евро, Британия — фунты, Украина — гривни. Это спровоцировало мировую инфляцию, которая стала распространяться и на нас.

Вот попробуй сними банковскую ячейку. Хрен. Банковская система перестала выполнять даже функции сбережения, не то что накопления. Это привело к тому, что народ стал инвестором: все понесли деньги в скупку недвижимости.

 — Когда эта тенденция закончится?

— Да вот, уже заканчивается. Я вижу, что бум розничного потребления уже остановился. Нужно понимать, что рост цен на недвижимость был результатом резкого роста себестоимости строительства недвижимости.

О причинах приватизационных неудач Украины и национализации

— По поводу отношений “Конкорд капитала” с государством. Фонд госимущества трижды избирал вашу компанию в качестве советника. На какие гособъекты вы искали инвесторов?

— Сначала — на шахту “Краснолиманскую”, но этот конкурс был заблокирован через суды еще при Порошенко.

Второй актив — “Индар”, там тоже полутемная история. На предприятии сидит якобы директор/инвестор, которого со времен Януковича крышуют “менты”.

Третий актив — “Президент отель”.

— Государство платило вам за эту работу?

— Нет, конечно. Кстати, “Эрнст энд Янг” за свою работу до сих пор в международных судах.

— За годы управления фондом к его главе Дмитрию Синниченко не было особых претензий, но неудачная продажа крупных объектов спровоцировала его увольнение.

— А неудачная — это что?

— ОГХК. В Кабмине называют причиной его увольнения невыполнение плана поступлений от приватизации.

— Я считаю Сенниченко лучшим председателем фонда за все время его существования.

В каждый госбюджет закладывалась магическая цифра поступлений от приватизации — 17 миллиардов гривень, но ее никто никогда не исполнял. Ни разу.

За девять месяцев 2021 года доходы ФГИ от приватизации составили 2,1 миллиарда.

Если фонд получит деньги от недавно проведенных конкурсов по “Большевику“, “Электронмашу” и Калушской ТЕЦ, то доходы за год будут 5,5 миллиарда. Это рекорд с 2013 года.

Поэтому официальная причина увольнения Сенниченко для меня звучит смешно.

— Если не привязываться к фамилии главы ФГИ, а к отдельным результатам большой приватизации: почему инвесторов не интересует ОГХК?

— Роль организатора конкурса техническая. Тебе просто надо подготовить информацию и выставить на понятный, прозрачный конкурс. Здесь ситуация дошла до конкурса, и это не вопрос к ФГИ, почему на него никто не пришел.

Не пришли, потому что у нас бизнес-среда говно. Это вопрос к политическим властям: почему у нас такие суды, почему дыры в энергетике, почему развита коррупция.

— Но во всем мире в последний год был бум роста цен на сырье. Соответственно, когда речь идет о приватизации компании по производству сырья, к ней должен быть интерес.

— Когда у тебя власть — обезьяна с гранатой, когда у тебя русские на границе, когда у тебя сплошная тотальная коррупция, мы не увидим новых Митталов, входящих в Украину.

— “Большевик” был продан относительно недорого из-за этих же факторов?

— Конечно. Там какая история? Есть Вася Хмельницкий, который давно на этом предприятии “поставил ногу в дверь”. Поэтому на конкурсе никто, кроме Василия Иваныча, не нарисовался.

Но какие у власти по этому поводу могут быть претензии к Сенниченко?

Если ты хочешь продать объект не за 50 миллионов долларов, а за рыночную цену в размере 150 миллионов, то нужно иметь силу воли сделать этот актив более понятным: пойти в суд и доказать, что Хмельницкий сделал что-то не так.

Это точно не к Сенниченко вопрос. Это вопрос к обезьяне с гранатой. За 2,5 года никто палец о палец не ударил.

— Обезьяна — это президент?

— Это экономическая и политическая власти, конечно.

— Возможно ли построение в Украине частного фонда госимущества, когда на условный “Конкорд капитал” возлагается ответственность за подготовку и результат при продаже крупного объекта госсобственности?

— С нынешней властью — нет, со следующей властью — скорее, тоже нет, а где-то там в 2158 году, может быть, да. Смотри: в этом году приватизировали на 5,5 миллиарда гривень, а национализировали — на 10-15 миллиардов гривень.

— Что подразумеваете под национализацией?

— “Укрпочта” покупает частный банк, в ФГИ вернулись ахметовские шахты объединения “Добропольеуголь”, создается госавиакомпания. Как клетка размножается простым делением, так плодятся “оборонпромы” и тому подобное.

Когда происходит национализация или отменяется приватизация, первая причина этого решения — коррупция. Так я привык думать.