Уже более двух с половиной веков инновации и технологические изобретения определяют темпы развития экономики. Однако те, кто в авангарде, и те, кто участвует в гонке за лидером, по-разному видят инновационную экономику. Новаторы начинают с научного открытия и заканчивают продажей своей идеи. Новатор проходит путь от осознания научной идеи до применения своего изобретения на практике, ее развития через бесконечное количество проб и ошибок. Стратегические инновации, способные произвести революцию в рыночной экономике, требует создания инфраструктуры, ценность которой станет известна только в процессе использования. Следовательно, для развития инноваций необходимы значительные финансовые ресурсы, не желающие экономической выгоды. Другими словами, для развития инновационной деятельности одной оптимизации процесса перераспределения ресурсов будет мало. Восприятие процесса развития передовых технологий опасно искажается из-за традиционных взглядов на производственные факторы неоклассической экономики.
Финансовые спекуляции остаются важными источниками финансирования. Финансовый пузырь может возникнуть на любом рынка ликвидных активов, будь то картошка, алмазные копи, недвижимость, государственные или частные ценные бумаги. Иногда фундаментальные технологии тоже попадали в список наиболее ликвидных активов. Тогда финансовые спекулянты задействовали финансирование такого масштаба, о котором «традиционные» инвесторы даже подумать не смогли бы. Многие новые экономики родились из-за краха финансовых пузырей. Однако просто финансовой спекуляции мало. Государства тоже сыграли свою роль в развитии инновационной деятельности. Самыми оправданными и полезными оказывались идеи, привлекательные и оправданные с точки зрения политики и развития приоритетных для государства отраслей.
Правительство США самостоятельно создавало сеть автомобильных дорог (система магистралей, объединяющих Штаты), субсидировало подобные проекты (трансконтинентальная железная дорога) либо же выступало ключевым инвестором на стадии разработки и внедрения (Интернет). Мировые активные государства не только выступали основными инвесторами инноваций, но и ключевыми их потребителями.
Те страны, которые следовали за лидером, действовали просто, эффективно используя уже имеющиеся технологии. Первая прибыльная частная текстильная фабрика в США грубейшим образом нарушила патенты британских мануфактурщиков. А сама американская фабрика получила всестороннюю поддержку, инвестиции и гарантии со стороны государства в рамках “Американской системой”, разработанной Александром Гамильтоном и внедренной в жизнь Генри Клеем. Ученик Гамильтона, незаслуженно забытый немецкий экономист Фридрих Лист, создал план инновационного развития Германии в 1841 году, дав ему название “Национальная система политической экономики”. Одну и ту же схему неоднократно использовали разные страны: Япония в конце XIX века, “Азиатские тигры” в конце XX века и Китай сейчас.
Лист отметил, что Великобритания стала “первой индустриальной державой” благодаря тому, что в конце XVIII века правительство страны стимулировало развитие промышленности. Если бы Великобритания этого не делала, то она до сих пор осталась бы поставщиком овечьей шерсти для Европы, писал Лист. Создать перспективную программу развития технологии на основе уже созданных технологий достаточно просто. Однако стать инноваторами и выйти из тени более развитых стран уже гораздо сложнее. США смогли завершить этот переход до 1930 года, сумев объединить профессионализм управленцев с желанием нажиться на новых технологиях и будучи терпимыми к новым монополистам Второй промышленной революции, которые свои сверх прибыли направляли в инновационные разработки. Закрепило превосходство США сосредоточенность на национальной безопасности после окончания Второй мировой войны.
Пока что неизвестно, сумеют ли нынешние азиатские страны совершить подобный переход. В первую очередь государства должны перейти от четких стратегических планов к поддержке экспериментов и поощрению смелого духа предпринимательства. Государство в обязательном порядке должно ликвидировать “налог на коррупцию”, который сопровождает любую экономическую революцию. Именно так было в XIX веке в Британии и в XX веке в Штатах.
В данной ситуации отсутствует стратегическая ясность. Частный сектор получил ускорение благодаря выпестованной в Америке цифровой экономике. Но кто возглавит новую экологически чистую экономику – еще не известно. США пожинают плоды своих попыток вытеснить различные государства с экономической арены. Европа захлебывается в попытках “стимулирования роста через фискальную консолидацию”. Сумеет ли Китай стать новым лидером, пройдя через культурные, политические и экономические трансформации? Любопытным будет вернуться на 200 лет в прошлое, посмотреть на политическую экономику Британии в период начала Первой промышленной революции. В начале XIX века власть в стране была в руках горстки коррумпированных олигархов совместно с представителями национального религиозного истеблишмента. Законной властью их признавали только из страха перед анархией, ярким примером которой послужила Франция того времени. В то время обычным делом стали почти драконовские репрессии и невозможность регистрации патента. Правительство Великобритании уже отчаялось сдержать экономическую трансформацию страны благодаря росту финансового благосостояния и мощнейшему выбросу экономической энергии. Страна постепенно трансформировалась в стабильный демократический оплот капитализма. Нельзя сомневаться в том, что Китай пройдет свой неповторимый, возможно тяжелый путь к своему лидерству. Именно от этого пути будет зависеть, кто станет «царем горы» в мировой инновационной экономике.
